Биография графа бурхарда христофора миниха. Фельдмаршал миних бурхард кристоф Результаты административной деятельности

Которой он долго и ревностно служил как своей второй родине. Видимо, он мог принести России больше пользы, но его сближение и соперничество с Бироном и Остерманом, ведущими фигурами царского двора, обернулись для него тяжелыми жизненными последствиями.

Миних родился в Ольденбурге в семье потомственных инженеров, занимавшихся водными сообщениями. В 1700 - 1720 гг. он служил инженером во французской, гессен-дармштадтской, гессен-кассельской и польско-саксонской армиях . Под знаменами принца Евг. Савойского и герцога Мальборо участвовал в ряде военных походов в Европе, что дало ему боевой опыт. В Германии заслужил чин полковника, в Польше получил от Августа II чин генерал-майора.

В 1721 г. по приглашению русского посла в Варшаве Г. Долгорукова Миних прибыл в Россию вести инженерные дела, задуманные Петром I. Деятельность Миниха по устройству судоходства на Неве, прокладке дорог, строительству Балтийского порта, проведению Ладожского канала принесла ему глубокое уважение царя. В 1722 г. он был произведен в генерал-лейтенанты, в 1726 г., уже при Екатерине I, - в генерал-аншефы, удостоен ордена святого Александра Невского , с 1728 г. - граф, генерал-губернатор Ингерманландии, Карелии и Финляндии.

После восшествия на престол Анны Иоанновны Христофор Антонович в короткое время (1730 - 1732 гг.) был пожалован генерал-фельдцейхмейстером, президентом Военной коллегии, генерал-фельдмаршалом. Оправдывая эти почетные звания, Миних образовал два новых гвардейских полка - Измайловский и Конной гвардии, провел переустройство гвардейских и армейских полков, преобразовал Военную коллегию; основал в Петербурге первый в России кадетский корпус, "дабы в нем от четырех до пяти сот молодых дворян и офицерских детей воспитывать и обучать как телесным и военным упражнениям, так и чужестранным языкам, художествам и наукам", многие годы опекал его; составил новые штаты для армии, заменившие старую "табель" 1704 г., ввел в армии корпус (12 полков) тяжелой конницы (кирасир), создал первые полки гусар; сравнял жалованье природных русских офицеров с приглашенными иностранными. Эти и другие преобразования улучшили состояние русской армии.

Из-за интриг И. Остермана генерал-фельдмаршал на время отошел от дел, но в 1734 г. по предложению Э. Бирона был направлен осаждать Данциг (Гданьск), где находился С-Лещинский, претендовавший на титул польского короля.
В 1735 г. было решено объявить войну Турции и отомстить крымским татарам за набеги на русские земли. Кипучая энергия Миниха и его желание через военные победы возвысить свой авторитет, превзойти Остермана и Бирона побудили его принять пост главнокомандующего в этой войне.

Потери русской армии от вспыхнувшей эпидемии, распространения болезней, нехватки продовольствия и воды были значительными, и фельдмаршалу пришлось повернуть назад, на Украину, но путь в Крым для России был проложен.

В 1737 г. Миних предпринял новый военный поход, на этот раз через Днепр на Очаков. После упорного и кровопролитного штурма крепость была взята (2 июля), причем фельдмаршал подавал пример личной храбрости, командуя в строю батальоном лейб-гвардии Измайловского полка; он собственноручно водрузил гвардейское знамя на главной башне крепости, В период перехода к Очакову потери армии Миниха были велики (около трети состава) - вновь из-за повальных болезней, тифа, чумы, недостатка продовольствия и фуража. В следующем году главнокомандующий водил армию к Вендорам, но вернулся на Буг, не дойдя до цели, и снова из-за эпидемий. Огромные потери в армии не смущали ни Миниха , ни Петербург, который требовал от фельдмаршала военных побед.

Чтобы обеспечить взаимодействие с австрийскими войсками, действовавшими в Валахии и Боснии, русский главнокомандующий в начале 1739 г. развернул наступление в Молдавию и добился перелома в войне. В августе русская армия разгромила турецкие войска в сражении под Ставучанами. Здесь Миних применил военную хитрость, имитируя атаку левым флангом, а затем обрушившись на противника главными силами справа. Турецкая армия в беспорядке отступила за реку Прут, потери русских составили не более 2-х тысяч человек убитыми и ранеными. Через два дня капитулировала турецкая крепость Хотин, вскоре была освобождена большая часть Молдавии. По просьбе молдавской депутации Молдавия была принята в русское подданство.

Угроза нападения со стороны Швеции и выход из войны союзницы России - Австрии вынудили Анну Иоанновну заключить с Турцией Белградский мир. Это остановило боевой порыв честолюбивого фельдмаршала, готовившегося к новым сражениям. Наградами ему за действия в войне стали орден святого Андрея Первозванного, звание подполковника лейб-гвардии Преображенского полка и золотая шпага, осыпанная бриллиантами.

Результаты полководческой деятельности Миниха большинство военных историков оценивает с изрядной долей критики, иные - резко отрицательно (за исключением Ставучанского сражения). Сам фельдмаршал воевал так, как умел, он гордился одержанной в войне победой и не был чужд самовозвеличению. "Русский народ, - писал он, - дал мне два титула: "столпа Российской империи " и "сокола" со всевидящим оком".

После смерти Анны Иоанновны (1740 г.) в жизни Миниха начались крупные перемены. Ему удалось отстранить от власти фаворита умершей императрицы Бирона и подчинить своему влиянию правительницу Анну Леопольдовну, мать малолетнего Ивана VI. Анна Леопольдовна не возражала против пожалования Христофору Антоновичу чина генералиссимуса, но тот уступил этот титул отцу императора - А.Браунгшвейскому, получив взамен пост первого министра по военным, гражданским и дипломатическим делам. Однако вскоре в результате интриг Остермана Миних вынужден был уйти в отставку, а в 1741 г., с воцарением Елизаветы Петровны , был предан суду (вместе с Остерманом) и приговорен к смертной казни по ложным обвинениям в мздоимстве и казнокрадстве.

Идя из крепости к месту казни, приговоренный сохранял бодрость духа, разговаривал с офицерами, его сопровождавшими, вспоминал о войне и привычной для военного человека готовности к смерти. Уже на эшафоте он услышал новый приговор: казнь была заменена ссылкой в Сибирь. Там, в деревне Пелым, Миних провел 20 долгих лет; не сдаваясь годам, он занимался физическим и умственным трудом, обучал детей, сочинял различные инженерные и военные проекты, остававшиеся без всякого применения.

В 1762 г. Петр III возвратил 78-летнего Миниха в Петербург, вернув ему все чины и награды. Из чувства благодарности к своему освободителю престарелый фельдмаршал пытался помочь царю бежать в Ревель, когда начался переворот в пользу Екатерины II, затем был прощен Екатериной и принес ей присягу.

Получив под свое начальство Ревельский, Кронштадтский и другие порты, а также Ладожский канал, Христофор Антонович ревностно продолжил свои труды. "Сон почти не смыкает моих глаз, - писал он императрице. - С разными планами я закрываю глаза и снова, проснувшись, обращаю к ним свои мысли". В своих письмах Екатерине Миних неоднократно советовал ей начать новую войну против турок и крымских татар, чтобы довершить начатое им 30 лет назад, но не дожил до исполнения этого совета один год. Скончался в трудах в возрасте 84 лет.

Знаменитый русский военачальник и государственный деятель, имевший высокие титулы и чины был чистокровным немцем по происхождению. Он всю жизнь служил России, где его стали называть Миних Христофор Антонович. В русской истории прославился как талантливый фельдмаршал, реформатор армии, победитель крымцев и турок.

Молодые годы

Ему была уготована удивительная для немца судьба - стать могущественной личностью в России. Он родился в Германии 9.05 1683г, в графстве Ольденбург. Его отец был потомственным военным инженером, обеспечившим сыну сначала серьезное домашнее образование, а затем и профессиональное. В результате юный Миних овладел латынью и французским, в совершенстве освоил инженерное дело, искусно и грамотно составлял чертежи, имел опыт гидротехника. Двадцать лет (с 1700 по 1720) он прослужил в разных европейских армиях, участвовал в походах, где приобрел военный опыт и дослужился до чина генерал-майора.

Приглашение в Россию

В 1721 г. русский посол в Польше Г. Долгоруков пригласил Миниха на службу в Россию. В то время имел грандиозные планы по переустройству страны, и в осуществлении их понадобились иностранные специалисты инженерного дела, опытные военачальники и вообще - свежие мозги. Так началась блистательная карьера Миниха на благо России, ставшей для него второй родиной.

Начало деятельности

Ознакомившись с состоянием дел в Петербурге, Миних с воодушевлением принялся за работу. Под его руководством Нева стала судоходной, был построен Балтийский порт, проложены многочисленные дороги, создан первый обходной Ладожский канал - и все это за какие-то пять лет (1723 - 1728). Царь Петр был доволен. А свое уважение он выразил тем, что произвел Миниха в генералы-лейтенанты, обсуждал с ним свои реформаторские замыслы и всячески поощрял. После смерти Петра уже Екатерина Первая оценила заслуги Миниха перед Россией, произведя его в чин генерал-аншефа и наградив .

Результаты административной деятельности

Смерть Петра многое изменила. Двор постепенно перебазировался в Москву, а править в Петербурге Петр Второй оставил Миниха. С 1728 года он был уже русским графом и генерал-губернатором Ингерманландии, Финляндии и Карелии. Он продолжал строить и преобразовывать Петербург, Выборг, Кронштадт. Ладожский канал обеспечил связь с центральными территориями России, что значительно увеличило товарооборот порта, а в результате упали до вполне приемлемых цены на многие необходимые всем товары. Миних наладил регулярное морское сообщение в Европу, из Кронштадта стали ходить почтовые и пассажирские суда в Данциг и Любек.

Кроме того, именно при Минихе достроили так называемое здание Двенадцати Коллегий, каменные бастионы Петропавловской крепости, а еще на ближайшую перспективу вынашивался грандиозный план моста до Стокгольма. Всеми силами Миних поддерживал столичный статус Петербурга: устаивал всевозможные торжества, парады и смотры войск. Через два года после коронования двор вернулся в Петербург (15.01. 1732). Город стал интенсивно заселяться, дошло даже до квартирного кризиса. Миних начал осушение земель под строительство домов, вкладывая в это дело даже свои личные средства. Таким образом, современный центр Петербурга - это осушенные когда-то Минихом обширные площади для застройки жилыми и другими зданиями.

Обустройство армии

Анна Иоанновна, учитывая прекрасные организаторские способности Миниха, задействовала его в улучшении положения в армии. Она пожаловала ему чин генерал-фельдмаршала, назначила президентом Военной коллегии - для широких полномочий. С присущей Миниху энергией новоиспеченный генерал-фельдмаршал быстро упорядочил финансовые дела в армии, организовал военные госпитали и даже гарнизонные школы, основал новое учебное заведение - Шляхетский кадетский корпус, где дворянские и офицерские дети обучались разным наукам, иностранным языкам, юриспруденции и многому другому с тем, чтобы выпускники могли поступать потом не только на военную, но и на гражданскую службу.

Также он создал двенадцать полков (корпус) тяжелой конницы, полки гусар, саперов, а также открыл для офицеров Инженерную школу, модернизировал и построил Пятьдесят крепостей. Все это значительно улучшило русскую армию. Участие в военных действиях В 1734 г. Э. предложил направить Миниха на осаду Данцига (ныне Гданьск). И хотя Данциг в результате был взят, Миниха упрекнули за промедление в победе. В следующем, 1735 г. Россия объявила войну Турции. Чтобы превзойти в успехах своих недоброжелателей - Бирона и Остермана, - Миних решил стать главнокомандующим в этой войне.

Цель его 50-тысячного войска - взять Крым. После тяжелый, кровопролитных боев эта задача была выполнена. Потери при этом были огромны: половина войска была поражена эпидемией и около двух тысяч бойцов погибли. Полководческий талант и личную храбрость еще не раз демонстрировал Миних в военных походах: брал крепость Очаков, разгромил турок в Молдавии. Это была победа, которую воспел в первой своей оде, а после заключения Белградского мира, Миних был награжден Орденом Св. Андрея Первозванного, золотой шпагой, инкрустированной бриллиантами и высоким званием подполковника лейб-гвардии Преображенского полка (это при том, что полковником тут быть мог только монарх).

В конце жизни

В 1740 г. после кончины Анны Иоанновны все сильно изменилось в жизни Миниха. Могущественный и жестокий Бирон проводил от имени новой императрицы Анны Леопольдовны репрессивную политику. Миних организовал арест Бирона, которого судили, приговорили к смерти, но в итоге просто сослали в Сибирь. В ближайшем окружении Миниха остался еще один давний недруг - Остерман. Он вынудил Миниха уйти в отставку, а с приходом к власти Елизаветы Петровны Миниха арестовали, ложно обвинив во всевозможных государственных преступлениях.

Даже двадцать лет сибирской ссылки были наполнены активной деятельностью: выращивал овощи, учил детей, составлял множество инженерных и военных проектов. Когда очередной монарх - - возвратил Миниха из ссылки, тому уже было 78 лет. Он успел еще много послужить России. Умер в 84-летнем возрасте в Санкт-Петербурге 16(27).10.1767 года.

Б.Х. Миних. Гравюра первой половины 1840-х гг.

Миних Бурхард Кристоф (Христофор Антонович) (1683 — 1767), русский генерал-фельдмаршал (1732). До 1721 служил инженером во французской, гессен-дармштадтской, гессен-кассельской и польско-саксонской армиях. В 1721 перешёл на рус. службу на должность инженер-генерала. С 1728 г.- генерал-губернатор Ингерманландии, Карелии и Финляндии. С 1732 г. — президент военной коллегии. В 1734 руководил осадой Гданьска. Во время русско-турецкой войны 1735-1739 гг. командовал войсками в Крыму и Бессарабии.

Графъ Бурхардъ Христофоръ Минихъ, сынъ Тайнаго Совѣтни, родился въ помѣстьѣ своемъ Нейенъ-Гунторфъ, близь Ольденбурга, 9 Мая 1683 года, и получилъ отличное воспитаніе подъ надзоромъ отца. Послѣдній, завѣдывая плотинами въ Графствахъ Ольденбургскомъ и Дельменгорстскомъ, ревностно упражнялся въ Фортификаціи и Гидравликѣ, заставлялъ сына срисовывать планы, чертежи, читать описаніе плотинъ и шлюзовъ, готовилъ его, съ самыхъ молодыхъ лѣтъ, въ инженеры. На шестнадцатомъ году онъ уже зналъ, кромѣ Математики, языки Латинскій, Нѣмецкій и Французскій, отправился въ чужіе краи для усовершенствованія себя въ наукахъ. Вскорѣ возгорѣлась война между Франціей и Германіею. Минихъ отказался отъ предложеннаго ему мѣста инженера въ дивизіи Маршала Виллеруа, не желая сразиться съ соотечественниками, возвратился въ Германію, вступилъ въ службу Гессенъ — Дармштадскую Капитаномъ (1701 г.) на осьмнадцатомъ году отъ рожденія; находился при взятіи крѣпости Ландавы (1702 г.) Іосифомъ І-мъ; получилъ, стараніями отца своего, мѣсто Главнаго Инженера въ Княжествѣ Остъ-Фрисландскомъ; оставилъ эту должность и молодую, прекрасную жену (1706 г.), чтобы, въ званіи Гессенъ-Кассельскаго Маіора, участвовать въ побѣдахъ Принца Евгенiя въ Италіи и Нидерландахъ; получилъ, за оказанную имъ храбрость, чинъ Подполковника (1709 г.), былъ опасно раненъ во Фландріи, при Дененѣ (1712 г.), взятъ въ плѣнъ Французами, отправленъ въ Парижъ. Тамъ познакомился онъ съ славнымъ Фенелономъ, котораго часто посѣщалъ, утѣшая себя христіанскою его бесѣдой. Возвратясь въ Германію, пожалованъ Полковникомъ и употребленъ Гессенскимъ Ландграфомъ Карломъ для устроенія шлюза Карлсгавенскаго и канала, ведущаго въ Грабенштейнъ. Въ 1716 году, Минихъ вступилъ въ службу Польскаго Короля Августа II, который произвелъ его въ Генералъ-Маіоры и Инспекторы Польскихъ войскъ (1717 г.). Не долго находился онъ въ Польшѣ, гдѣ управлялъ кормиломъ государства Графъ Флемингъ, любимецъ Королевскій, гордый, честолюбивый, котораго завистливый нравъ принудилъ славнаго Морица Саксонскаго удалиться изъ родины. Нѣсколько времени колебался Минихъ, кому посвятить себя, Карлу XII или Петру Великому: смерть перваго и лестныя предложенія Посла нашего, Князя Долгорукаго, остановили наконецъ взоры его на колоссальной Россіи.

Въ 1721 году увидѣлъ онъ новое Отечество и мудраго Преобразователя. Петръ желалъ прежде удостовѣриться въ опытности принятаго въ Его службу иноземца: поручилъ Миниху начертать новый планъ для укрѣпленія Кронштадта, обозрѣть крѣпость Рижскую; разговаривалъ съ нимъ при смотрѣ войскъ о военныхъ дѣйствіяхъ и пожаловалъ ему патентъ на чинъ Генералъ-Маіора (вмѣсто обѣщаннаго Долгорукимъ Генералъ-Лейтенантскаго), съ старшинствомъ одного года. Кончина родителя Миниха, послѣдовавшая въ томъ году, заставила его посѣтить Нейенъ-Гунторфъ, откуда вскорѣ онъ возвратился въ Россію и былъ принятъ весьма милостиво Императоромъ. Больно было старымъ Царедворцамъ смотрѣть, какъ Петръ Великій отличалъ передъ ними юнаго, незаслуженнаго — по словамъ ихъ -иностранца. — «Развѣ вы не видите — сказалъ имъ однажды съ улыбкою Прусскій Посланникъ Баронъ Мардефельдъ — «что онъ постигнулъ духъ Петровъ!»

Первое порученіе, возложенное Государемъ на Миниха, который въ 1722 году произведенъ былъ въ Генералъ-Лейтенанты, состояло въ облегченіи судоходства по Невѣ: пороги затрудняли оное. Надлежало уничтожить эти преграды посредствомъ шлюзовъ и проложить путь между обоими берегами рѣки отъ Ладожскаго озера до Бальтійскаго моря. Тогда Минихъ осмотрѣлъ, по приказанію Петра Великаго, и заливъ Рогервикскій, начертилъ планъ гавани, получившей въ послѣдствіи названіе Бальтiйскаго порта. Между тѣмъ, еще съ 1719 года устроивался каналъ, долженствовавшій соединить Волховъ съ Невою, извѣстный подъ названіемъ Ладожскаго. Главный надзоръ за работами порученъ былъ, по представленію Князя Меншикова, Генералъ-Маіору Писареву. Малороссійскіе Козаки и Калмыки занимались оными поперемѣнно. Возвратясь изъ Персіи, Императоръ съ великимъ неудовольствіемъ освѣдомился (1723 г.), что каналъ отдѣланъ только на двѣнадцать верстъ, удалилъ Писарева и опредѣлилъ, вмѣсто него, Миниха. Тщетно Меншиковъ старался потомъ оправдать своего любимца, отзываясь о Минихѣ: что онъ, можетъ быть, хорошiй воинъ, но неспособенъ къ подобнымъ занятіямъ. Петръ Великій удостовѣрился лично на мѣстѣ, что работа, произведенная Писаревымъ, не имѣла никакой прочности, и одобрилъ планъ его преемника. Въ 1724 году, попечительный Монархъ снова осматривалъ Ладожскій каналъ, отдѣланный Минихомъ на четыре версты, прокапывалъ, вмѣстѣ съ нимъ, насыпь лопатами и, къ чрезвычайному удовольствію, удостовѣрился, что она не пропускала воды. Нѣсколько разъ изъявлялъ Онъ ему благоволеніе письменно и на словахъ. — Труды моего Миниха сдѣлали меня здоровымъ — сказалъ Петръ Великій Императрицѣ, за три мѣсяца передъ своею кончиной, возвратясь изъ Старой Русы. — Я надѣюсь нѣкогда ѣхать вмѣстѣ съ нимъ водою изъ Петербурга въ Москву и выдти на берегъ въ Головинскомъ саду. — На другой день Государь произнесъ въ Сенатѣ, въ присутствіи Миниха: Онъ скоро приведетъ Ладожскiй каналъ къ окончанію; изъ всѣхъ иностранцевъ, бывшихъ въ Моей службѣ, лучше всѣхъ умѣетъ предпринимать и производить великія дѣла: содѣйствуйте ему во всемъ! — Съ того времени двадцать пять тысячь человѣкъ были употреблены на эту работу; но Петръ Великій вскорѣ переселился въ вѣчность (1725 г.) и число рукъ значительно уменшилось при устройствѣ канала.

Главнымъ недоброжелателемъ Миниха былъ Князь Меншиковъ; въ Остерманѣ имѣлъ онъ друга. Послѣдній занималъ въ то время важныя должности Вицъ-Канцлера, Члена Верховнаго Тайнаго Совѣта, Оберъ-гофмейстера при воспитаніи Великаго Князя Петра Алексѣевича: ему одолженъ Минихъ полученнымъ отъ Императрицы Екатерины І-й орденомъ Св. Александра Невскаго (1726 г.) и чиномъ Генералъ-Аншефа. Императоръ Петръ ІІ-й пожаловалъ Миниху Графское достоинство Россійской Имперіи, нѣсколько деревень въ Лифляндіи (1728 г.), опредѣлилъ его Генералъ-Губернаторомъ С. Петербургскимъ, Ингерманландскимъ, Карельскимъ и Финляндскимъ. Тогда Меншиковъ низверженъ былъ въ прежнее ничтожество. Осторожный Минихъ не участвовалъ въ ограниченіи власти Самодержавной, при предложеніи Скипетра Императрицѣ Аннѣ Iоанновнѣ (1730 г.): онъ предвидѣлъ, вмѣстѣ съ Остерманомъ, что дерзкое предпріятіе послужитъ къ гибели честолюбцевъ. Государыня съ отличнымъ благоволеніемъ приняла поздравленія Графа Миниха, пожаловала его Генералъ-Фельдцейхмейстеромъ, Президентомъ Военной Коллегіи и, вскорѣ, кавалеромъ ордена Св. Апостола Андрея Первозваннаго (1731 г.), Членомъ Кабинета, Генералъ-Полиціимейстеромъ, Генералъ-Фельдмаршаломъ (25 Февр. 1732 г.). Славный Принцъ Евгеній, Наставникъ Миниха на ратномъ полѣ, отзывался объ немъ Императрицѣ, что Она ввѣрила военныя дѣла человѣку, соединявшему въ себѣ съ рѣдкими достоинствами примѣрную ревность къ службѣ. — Минихъ, оправдалъ на дѣлѣ лестный отзывъ знаменитаго Полководца: начерталъ новое учрежденіе для гвардіи, полевыхъ, гарнизонныхъ и Малороссійскихъ полковъ; сравнялъ жалованье природныхъ Русскихъ офицеровъ съ иностранными, находившимися въ нашей службѣ, и до того получавшими болѣе первыхъ; основалъ въ С. Петербургѣ (1731 г.) Кадетскій Корпусъ для 150 дворянъ Россійскихъ и 50 Эстляндскихъ и Лифляндскихъ, на Васильевскомъ острову, въ домѣ, принадлежавшемъ Меншикову; пожалованъ Шефомъ Корпуса; исходатайствовалъ у Императрицы (1732 г.) Указъ объ увеличеніи комплекта кадетъ до 360 человѣкъ; неусыпно заботился о пользахъ ввѣреннаго ему заведенія; совершилъ устройство Ладожскаго канала, по которому судоходство началось съ 1-го Мая 1731 года; завелъ въ арміи нашей корпусъ тяжелой конницы (кирасировъ), до того неизвѣстной въ Россіи, но съ значительными издержками, выписывая лошадей изъ чужихъ краевъ, за недостаткомъ хорошихъ. Онъ — какъ увѣряютъ — присовѣтовалъ Императрицѣ Аннѣ Iоанновнѣ перенести столицу изъ Москвы, гдѣ покоится прахъ Ея Родителя, въ С. Петербургъ, согласно съ волею Основателя.

Между тѣмъ, Графъ Минихъ, пользуясь довѣренностію Монархини, любовію Бирона, возстановилъ противъ себя завистливаго Остермана и Карла Густава Левенвольда, не менѣе чсстолюбиваго, досадовавшаго на Фельдмаршала, по званію Полковника Измайловскаго полка, за сдѣланное имъ преобразованіе гвардіи, во время его отсутствія. Они внушили Бирону: что Минихъ вмѣшивается во всѣ дѣла, отзывается объ немъ съ неуваженіемъ, намѣренъ сдѣлаться первымъ человѣкомъ въ Государствѣ. Тогда, подъ предлогомъ помѣщенія Мекленбургской Принцессы Анны, велѣно ему очистить комнаты, которыя онъ занималъ въ казенномъ домѣ, имѣвшемъ непосредственное сообщеніе съ Дворцемъ; подаренъ Миниху домъ, купленный у Графа Остермана (1733 г.); подписанъ союзный договоръ съ Вѣнскимъ Дворомъ, скрытнымъ образомъ отъ Фельдмаршала; поручено начальство надъ войсками, назначенными въ Польшу, Генералъ-Аншефу Лассію. Минихъ добровольно пересталъ ѣздить въ собраніе Кабинета, устранился отъ Государственныхъ дѣлъ. Занятіе Варшавы и провозглашеніе Королемъ Польскимъ Августа III, не уменшили рвенія приверженцевъ Станислава Лещинскаго: тщетно Ласси старался овладѣть Данцигомъ (1734 г.). Недовольный его распоряженіями Биронъ принужденъ былъ обратиться къ Графу Миниху, предложилъ ему главное начальство надъ дѣйствовавшею арміей. Герой съ восхищеніемъ обнажилъ мечь, двадцать два года остававшійся забытымъ, отправился изъ С. Петербурга наскоро, ночью и весьма тайно; прибылъ, 25-го Февраля, къ Данцигу подъ прикрытіемъ Прусскаго отряда. Гарнизонъ этого города состоялъ изъ десяти тысячь человѣкъ регулярнаго войска; въ снарядахъ и съѣстныхъ припасахъ не было недостатка.

Минихъ, прежде всего, счелъ нужнымъ усилить свои войска нѣсколькими полками, остававшимися въ Польшѣ; сдѣлалъ воззваніе къ жителямъ Данцига, гдѣ укрывался Лещинскій, о признанiи Королемъ Августа III; открылъ траншею. 21 Марта раздались первые выстрѣлы съ батарей нашихъ. Между тѣмъ одинъ отрядъ Миниховъ овладѣлъ Элбингеномъ; другой подъ начальствомъ Генерала Ласси, разсѣялъ десятитысячный корпусъ Поляковъ, намѣревавшійся выступить къ Данцигу. 17 Апрѣля, привезены въ армію нашу нѣсколько мортиръ изъ Саксоніи и на другой день началось бомбардированіе города. Произведенный штурмъ, 27 числа, не былъ увѣнчанъ желаемымъ успѣхомъ: осаждавшіе потеряли болѣе двухъ тысячь человѣкъ. 24 Мая, прибыла Французская флотилія, высадила три батальона, въ числѣ 2400 человѣкъ, подъ начальствомъ Бригадира ла Мотъ Перуза и вѣроломно овладѣла Русскимъ фрегатомъ Митавою. Въ это время подошли и Россійскія войска изъ Варшавы, также восемь батальоновъ и двадцать два эскадрона Саксонскихъ, подъ начальствомъ Герцога Вейсенфельдскаго. Флотилія Французская, узнавъ о приближеніи Русскаго флота, состоявшаго изъ шестнадцати кораблей, удалилась, оставивъ на жертву десантныя войска: послѣ напрасныхъ усилiй овладѣть нашимъ ретраншаментомъ, они вступили въ переговоры съ Фельдмаршаломъ, вышли изъ своего лагеря со всъми военными почестями, были посажены на Русскіе корабли, гдѣ обязались сложить оружіе и отправлены въ Кронштадтъ. Привезенная, 31 Мая, флотомъ нашимъ осадная артиллерія принудила ихъ согласиться на эти условія. 12 Іюня, сдалось важное укрѣпленіе Вейхсельмюндъ; 16 числа, Магистратъ Данцигскій выслалъ къ Графу Миниху Депутатовъ для переговоровъ. Фельдмаршалъ требовалъ, чтобы ему выдали Короля Станислава: видя угрожавшую ему опасность, тесть Лудовика XV переодѣлся въ крестьянское платье и бѣжалъ изъ города въ сопровожденіи Генерала Штейнфлихта. 17 Іюня, Магистратъ увѣдомилъ о томъ Графа Миниха: взбѣшенный неожиданною вѣстію, Фельдмаршалъ приказалъ возобновить бомбардированіе, которое было уже прекращено два дни тому назадъ. Наконецъ, 18 Іюня, Данцигь сдался съ условіемъ: присягнуть Августу Ш-му, отправить Депутацію къ Императрицѣ Россійской изъ первыхъ Членовъ Совѣта и заплатить за убытки два милліона ефимковъ, изъ коихъ одинъ былъ потомъ прощенъ городу. Вслѣдъ за тѣмъ половина Польши признала Августа; войска наши принуждены были тамъ остаться еще на годъ для усмиренія партіи, враждебной этому Государю. Графъ Минихъ получилъ отъ него шпагу и трость, осыпанныя драгоцѣнными каменьями. Но завистники не оставляли Миниха въ покоѣ; обвиняли его въ неудачномъ приступѣ, въ побѣгѣ Станислава, утверждая, будтобы послѣдній подкупилъ Фельдмаршала. Побѣдитель явился при Дворѣ и присутствіемъ своимъ обезоружилъ клеветниковъ (1735 г.).

Открылось для Миниха новое поприще: рѣшено объявить войну Туркамъ и отомстить Крымскимъ и Кубанскимъ Татарамъ за набѣги на Русскія области. Онъ снова отправился въ Варшаву для совершеннаго водворенія спокойствія въ Польшѣ; оттуда поѣхалъ въ Украйну; осмотрѣлъ двадцатитысячный корпусъ, назначенный въ Крымъ подъ начальствомъ Генералъ-Лейтенанта Леонтьева; Воронежскую верфь, гдѣ строились суда для плаванія по Днѣпру, Дону и на Черномъ морѣ; Украинскую линію и всѣ пограничныя укрѣпленныя мѣста. Обложивъ Азовъ (1736 г.) и поручивъ осаду этой крѣпости Генералу Левашову до прибытія новопожалованнаго Фельдмаршала Графа Лассія, Минихъ собралъ ввѣренную ему пятидесятичетырехъ тысячную армію у Царицынки, близь Днѣпра, и двинулся къ Перекопу. 1-го Іюля подступилъ онъ къ линiи, составленной изо рва, пересѣкающаго Крымскій перешеекъ отъ Чернаго до Азовскаго моря и имѣющаго семь верстъ длины: позади оной стояла вся Татарская армія въ числѣ 80,000 человѣкъ, подъ предводительствомъ Хана. Минихъ обратилъ вниманіе непріятеля на правый его флангъ, сдѣлавъ на оный фальшивую атаку, а главныя силы свои устремилъ на лѣвый; солдаты Русскіе, съ свойственной имъ храбростiю, бросились въ глубокій ровъ и съ пособіемъ пикъ и штыковъ взлезли на другую сторону онаго, въ то время, какъ артиллерія наша безпрерывно обстрѣливала брустверъ. Устрашенные Татары обратились въ бѣгство. Перекопъ сдался на условіи; въ числѣ взятыхъ шестидесяти пушекъ, нѣкоторыя были съ Россійскими клеймами, отняты Татарами у Князя Василія Васильевича Голицына въ XVII столѣтіи. Козловъ, Бакчисарай, Ахмечеть, превращееный въ пепелъ, и Кинбурнъ были также заняты нашими войсками, но болѣзни, недостатокъ воды и чрезвычайные жары принудили Миниха возвратиться къ Перекопу. Онъ оставилъ этотъ городъ 16 Августа, подорвавъ стѣны, часть домовъ и разрушивъ башни, находившіяся на линіи. Такимъ образомъ кончилась эта компанія, во время которой погибло болѣе половины нашей арміи, безъ всякой существенной пользы для Россіи; ибо опустошенія не прекратили набѣговъ Татаръ. Императрица наградила Фельдмаршала богатыми помѣстьями въ Украйнѣ и Лифляндіи.

Въ слѣдующемъ году (1737) Минихъ покрылъ новою славой оружіе Русское завоеваніемъ Очакова: подавая собою примѣръ мужества, пѣшій командовалъ батальономъ Измайловскаго полка и собственными руками водрузилъ знамя онаго на гласисѣ. — Походъ, предпринятый Минихомъ къ Днѣпру въ 1738 году, не ознаменованъ никакимъ важнымъ подвигомъ: Фельдмаршалъ имѣлъ только случай оказать личное свое мужество, выручивъ съ отрядомъ кирасиръ окруженнаго многочисленнымъ непріятелемъ Бригадира Шипова. Тогда, по причинѣ усилившейся моровой язвы, были срыты крѣпости Кинбурнъ и Очаковъ. Но, къ безсмертной славѣ Миниха, благоразумными распоряженіями его опустошительная болѣзнь не распространилась въ Малороссіи. Онъ дѣйствовалъ удачнѣе въ І739 году: перешедъ чрезъ Днѣстръ въ виду отступавшаго непріятеля, слѣдовалъ по пятамъ его до мѣстечка Ставучанъ. Здѣсь Сераскиръ Велій Паша расположилъ свои батареи на возвышенности, угрожая срединѣ нашихъ войскъ; стоявшій противъ лѣваго крыла начальникъ Хотинской крѣпости Кальчакъ Паша примыкалъ съ сильнымъ отрядомъ къ непроходимымъ горамъ и лѣсамъ. Другой многочисленный отрядъ Турецкій поставленъ былъ противъ праваго крыла нашего, подъ горами, простирающимися до рѣки Прута. Съ тылу обезпокоивали насъ Татары. Минихъ находился въ затруднительномъ положеніи: обозрѣвъ быстрымъ соколинымъ окомъ станъ непріятельскій, онъ замѣтилъ, что болотистый ручеекъ на лѣвомъ флангѣ Турецкомъ не былъ глубокъ, приказалъ забросать его хворостомъ и фашинами, и съ помощію произведенныхъ съ другой стороны фальшивыхъ атакъ, перешелъ съ арміею чрезъ этотъ ручеекъ подъ ужаснымъ пушечнымъ огнемъ, приблизился къ подошвѣ горы, на коей находился лагерь Сераскира. Многократныя и жестокія нападенія Турецкой конницы не остановили храбрыхъ воиновъ, подвигавшихся впередъ подъ прикрытіемъ сильнаго огня своей артиллеріи. Турки, видя, что имъ нѣтъ спасенія и въ окопахъ, обратились въ бѣгство. По занятіи высотъ, легкія наши войска бросились преслѣдовать врага. Весь лагеръ, сорокъ двѣ пушки и шесть мортиръ, достались побѣдителямъ. Болѣе тысячи человѣкъ убито со стороны Турокъ, а съ нашей всего семьдесять. На другой же день этой знаменитой побѣды, Фельдмаршалъ пошелъ къ Хотину, который по малочисленности гарнизона, тотчасъ сдался. Сто пятьдесятъ семь пушекъ и двадцать двѣ мортиры увеличили число его трофеевъ. Знаменитая битва Ставучанская произошла 28 Августа. Занявъ Хотинъ, 31 числа, безъ пушечнаго выстрѣла, Графъ Минихъ преслѣдовалъ непріятеля до Прута; переправился чрезъ эту рѣку; соорудилъ крѣпосцы на ея берегахъ; выгналъ Господаря Молдавскаго изъ его владѣній за Дунай; собралъ контрибуцію и съѣстные припасы въ непріятельской землѣ; намѣревался взять Бендеры — какъ вдругъ предположенія его были разрушены заключеннымъ въ Бѣлградѣ миромъ между Австріею и Турціей, за которымъ, посредствомъ Французскаго Двора, и Россія вступила въ союзъ съ Портою Оттоманскою, 7 Сентября 1739 года. Въ Декабрѣ войска наши вышли изъ Молдавіи, и Фельдмаршалъ, приглашенный въ С. Петербургъ, получилъ въ день мирнаго торжества (1740 г.) званіе Подполковника лейбъ-гвардіи Преображенскаго полка, шпагу и знаки ордена Св. Андрея Первозваннаго, осыпанные бриліантами, пенсіонъ въ пять тысячь рублей. Онъ простиралъ тогда виды на достоинство Герцога Украинскаго, но Государыня сказала Бирону: Фельдмаршалъ слишкомъ скроменъ: для чего не желаетъ онъ лучше Московскаго Великаго Княжества? Вскорѣ Императрица Анна Iоанновна скончалась (17 Октября), назначивъ преемникомъ внука своего, младенца Іоанна, Регентомъ Бирона. Графъ Минихъ принужденъ былъ одобрить этотъ выборъ, но жестокость Правителя, грубое обращеніе его съ родителемъ Императора, общая къ нему ненависть и желаніе Миниха представлять первое лице въ Государствѣ, ускорили паденіе Герцога Курляндскаго. Для исполненія отважнаго предпріятія, Фельдмаршалъ назначилъ ночь 8 Ноября, въ которую караулъ при

Дворцахъ занятъ былъ Преображенскимъ полкомъ, ему ввѣреннымъ; убѣдилъ Принцессу Анну Леопольдовну принять званіе Правительницы до совершеннолѣтія Іоанна. На канунѣ того дня, Минихъ обѣдалъ и провелъ вечеръ у Бирона. Безпокойство и задумчивость примѣтны были на лицѣ послѣдняго; въ разсѣяніи своемъ, онъ безпрестанно перемѣнялъ разговоръ и, вдругъ, обратился съ вопросомъ: Господинъ Фельдмаршалъ! Въ военныхъ вашихъ походахъ, не предпринимали ли вы ночью чеголибо важнаго? Удивленный неожиданными словами, Минихъ не обнаружилъ, однакожъ, малѣйшаго смущенія и отвѣчалъ твердымъ голосомъ: «Не могу припомнить, предпринималъ ли я ночью чтолибо чрезвычайное, но всегда держался правила пользоваться благопріятными случаями.» Они разстались въ одиннадцать часовъ вечера; въ три часа по полуночи тиранъ, съ связанными руками, покрытый солдатскімъ плащемъ, съ высоты величія, отвезенъ въ Шлиссельбургскую крѣпость, изъ оной въ Пелымъ, заштатный городъ Тобольской губерніи.

Никогда Минихъ не находился въ такой силѣ! На другой день по низверженіи Бирона, онъ въ кабинетѣ своемъ назначалъ награды первѣйшимъ Сановникамъ и не забылъ себя въ спискѣ: хотѣлъ быть Генералиссимусомъ, но сынъ его, болѣе умѣренный и благоразумный, упросилъ отца уступить это достоинство родителю Императора, довольствоваться званіемъ перваго Министра. Чтобы удержать на службѣ Графа Остермана, Минихъ представилъ его въ ВеликіеАдмиралы, съ оставленіемъ при прежнемъ званіи, Князя Черкаскаго въ Канцлеры, Графа Головкина въ ВицеКанцлеры; Генералъ-Аншефу Ушакову, Оберъ-Шталмейстеру Князю Куракину и Адмиралу Графу Головину назначилъ Андреевскія ленты; Московскому Губернатору Князю Юсупову, Сенатору Стрѣшневу и Коммерцъ-Коллегіи Президенту Барону Менгдену Александровскія. О себѣ прибавилъ: что достоинство Генералиссимуса предоставляетъ Принцу Брауншвейгскому. Росписаніе это было утверждено Правительницею, которая пожаловала еще Фельдмаршалу сто тысячь рублей, серебряный сервизъ и богатое помѣстье Вартенбергское въ Силезіи, принадлежавшее Бирону; произвела сына Миниха въ Оберъ-гофмаршалы.

Возвышаясь, Минихъ стремился къ паденію: Остерманъ, покровительствовавшій ему при Екатеринѣ I и Петрѣ II, не могъ равнодушно видѣть его первымъ Министромъ, а Принцъ Антонъ Ульрихъ обижался званіемъ Генералиссимуса, когда не онъ, а Минихъ завѣдывалъ военными дѣлами. Вскорѣ Остерманъ воспользовался удобнымъ случаемъ, чтобы избавить себя отъ опаснаго соперника, вступился за Австрію, вопреки постановленному договору съ Прусскимъ Дворомъ, котораго придерживался Минихъ. Тщетно послѣдній доказывалъ: «что Россiи, угрожаемой со стороны Швеціи, трудно будетъ вести оборонительную войну и вмѣстѣ наступательную за предѣлами; что гораздо выгоднѣе предупредить Шведовъ нападенiемъ, освободиться посредствомъ сего отъ обязанности вспомоществовать обоимъ Дворамъ и что онъ за особенную честь поставитъ начальствовать войсками.» Основательное мнѣніе Фельдмаршала названо пристрастнымъ; Остерманъ продолжалъ вести переговоры съ Австрійскимъ Министромъ; Минихъ заговорилъ объ отставкѣ и получилъ оную съ ежегоднымъ пенсіономъ пятнадцати тысячь рублей (1741 г.). Кромѣ сына, никто не имѣлъ духа объявить ему о его увольненіи. Правительница и супругъ ея мѣняли всякую ночь спальню, до тѣхъ поръ, пока Фельдмаршалъ, имѣвшій пребываніе подлѣ Дворца, переѣхалъ въ свой домъ по ту сторону Невы. Тогда надлежало бы Миниху удалиться изъ Россіи, гдѣ враги его имѣли первенство, но онъ остался въ оной, на гибель имъ, какъ думалъ, и вовлеченъ былъ въ несчастіе, постигшее его 25 Ноября. Неустрашимо явился въ красномъ плащѣ покоритель Данцига и Очакова на лобное мъсто, окруженное 6,000 гвардейцевъ, ласково привѣтствовалъ товарищей своей славы и потомъ равнодушно услышалъ смертный приговоръ, освобожденіе отъ казни, страшное для другихъ слово Сибирь, куда велѣно сослать его (1742 г.). Великодушная супруга Миниха послѣдовала за нимъ въ тотъ самый городъ, гдѣ выстроенъ былъ, по чертежу его, домъ для Бирона. Думалъ ли тогда Фельдмаршалъ, что приготовляетъ себѣ въ немъ жилище на двадцать лѣтъ! Передъ отправленіемъ, Императрица Елисавета Петровна предоставила осужденнымъ просить у нее одной какойлибо милости: просьба Миниха состояла въ томъ, чтобы дозволено ему взять съ собою пастора Мартенса, также согласившагося раздѣлять съ нимъ ссылку. Въ Казани Минихъ встрѣтился съ Бирономъ, котораго везли въ Ярославль; ихъ сани должны были остановиться у моста; они узнали другъ друга и молча поклонились.

Пелымъ, окруженный непроходимыми, дремучими лѣсами, обнесенъ былъ палисадникомъ и вмѣщалъ въ себѣ небольшую деревянную крѣпость, шестьдесять хижинъ. Бѣдные обыватели получали, за дорогую цѣну, товары и жизненные припасы изъ Тобольска и другихъ отдаленныхъ городовъ: имѣя сообщеніе съ прочими мѣстами, лѣтомъ, посредствомъ рѣкъ, они, во время продолжительныхъ зимъ, отъ Октября до Мая, пробирались по лѣсамъ на лыжахъ. Въ этомъ печальномъ уединенiи Минихъ завелъ, подлѣ домика своего, небольшой огородъ, занимался молитвами, обучалъ дѣтей Пелымскихъ жителей; никогда не казался угрюмымъ; покоился отъ трудовъ только три часа въ сутки. На содержаніе его и домашнихъ опредѣлено было ежедневно по три рубля: деньги эти хранились у офицера, къ нему приставленнаго. Въ 1749 году имѣлъ онъ несчастіе лишиться вѣрнаго друга своего Мартенса; съ того времени Минихъ заступилъ его мѣсто: говорилъ поученія, сочинялъ духовныя пѣсни, писалъ на бумагѣ, принадлежавшей пастору, разные трактаты относительно фортификаціи, проэктъ объ изгнаніи Турокъ изъ Европы, чертилъ военные планы, излагалъ мнѣнія о разныхъ необходимыхъ перемѣнахъ въ Россійскихъ провинціяхъ. Сосѣдніе Воеводы боялись его столько же, какъ и Сибирскаго Генералъ-Губернатора: онъ старался удерживать ихъ отъ несправедливостей и обидъ, угрожалъ своими донесеніями. Труды Миниха имѣли жалкую участь: одинъ солдатъ, изъ числа находившихся при немъ, укралъ у него ларчикъ, былъ арестованъ и объявилъ: что вопреки строгаго запрещенія, служители доставляютъ ему чернила и перья. Опасаясь розыска, Минихъ принужденъ былъ предать огню всѣ свои бумаги. Событіе это случилось въ послѣдній годъ его ссылки (1762 г.). Онъ молился, когда Сенатскiй куръеръ привезъ Указъ Импператора Петра III, приглашавшаго его въ С. Петербургъ: благодареніе Подателю всѣхъ благь было первымъ чувствомъ, наполнившимъ сердце Миниха въ эти счастливыя минуты. Изъ присланныхъ ему денегъ на дорогу, половину отсчиталъ онъ для себя, остальные пятьсотъ рублей подарилъ радостному вѣстнику. Въ самый день отъѣзда изъ Пелыма, Минихъ сѣлъ на лошадь, осмотрѣлъ окрестности своей двадцатилѣтней темницы и, съ слезами на глазахъ, простился съ оною. Близь С. Петербурга выѣхали къ нему на встрѣчу сынъ и внучка съ своимъ мужемъ, Барономъ Фитингофомъ. Императоръ прислалъ Миниху шпагу, возвратилъ ордена, Графское достоинство, чинъ Генералъ-Фельдмаршала, принялъ его весьма милостиво, подарилъ ему домъ меблированный. Въ Дворцѣ увидѣлся онъ съ Бирономъ: исполины временъ прошедшихъ въ толпѣ юныхъ Царедворцевъ, имъ неизвѣстныхъ, походили на возставшія тѣни предковъ. Долговременная разлука не истребила въ нихъ взаимной ненависти, но когда корысть управляла послѣднимъ, семидесятидевятилѣтній герой пылалъ усердіемъ и вѣрностію къ Престолу, вѣщалъ правду Монархублагодѣтелю, совѣтовалъ не предпринимать войны съ Даніею, не вводить Прусской одежды. Слова опытнаго старца остались безъ уваженія.

Наступила роковая минута для Петра III, который, къ довершенію собственной гибели, не умѣлъ цѣнить достоинствъ, величія духа Августѣйшей Супруги своей. Тщетно желалъ Онъ примириться съ Екатериною: на Ея сторонѣ были войска. Минихъ находился при Государѣ. Въ Кронштадтѣ, въ одномъ Кронштадтѣ надобно искать спасенія и побѣды — говорилъ онъ Петру — тамъ найдемъ мы многочисленный гарнизонъ и флотъ. — Императоръ медлилъ въ Петергофѣ исполненіемъ полезнаго совѣта, и когда прибылъ въ Кронштадтъ, матросы бросали уже доски на берегъ — ихъ принудили возвратиться на яхту, она пустилась въ открытое море. — Минихъ стоялъ покойно на палубѣ, разсматривалі«въ молчаніи звѣздное небо и зеркальныя воды......»Фельдмаршалъ! — сказалъ ему Петръ — «я виноватъ, что не исполнилъ скоро вашего совѣта, но что предпринять мнѣ въ теперешнемъ положеніи? Вы бывали часто въ опасныхъ обстоятельствахъ; скажите, что долженъ я теперь дѣлать?» — Намь надобно плыть въ Ревель къ тамошнему флоту — отвѣчалъ Минихъ. — Сѣвъ на военный кораблъ, отправимся въ Пруссію, гдѣ теперь находится наша армiя. Имѣя у себя восемьдесять тысячь войска, возвратимся въ Россiю и я даю вамъ слово, прежде шести недѣль, ввести васъ побѣдителемъ въ ваше Государство. «- Всѣ дамы и придворные, находившіеся на яхтѣ, закричали въ одинъ голосъ: «Это невозможно! Матросы не въ силахъ дѣйствовать веслами до Ревеля!» — «Мы всѣ примемся за весла!» — возразилъ Минихъ. Но и въ этомъ случаѣ совѣтъ его не имѣлъ успѣха. Между тѣмъ Екатерина II вступила на Престолъ. — «Вы хотѣли противъ меня сражаться?» — сказала Императрица Графу Миниху, когда онъ представлялся Ей. -»Такъ, Всемилостивѣйшая Государыня! — отвѣчалъ безбоязненно Фельдмаршалъ — я хотѣлъ жизнію своей жертвовать за Монарха, который возвратилъ мнѣ свободу! . . . . Но теперь долгъ мой, сражаться за Ваше Величество и я исполню это со всею вѣрностiю. «- Екатерина умѣла быть великодушною: пожаловала Миниха Главнымъ Директоромъ Ревельской и Нарвской гаваней, также Кронштадтскаго и Ладожскаго каналовъ; поручила ему кончить гавань Рогервикскую. Восмидесятилѣтній старецъ часто писалъ къ Императрицѣ, называя Ея Божественною. Она забавлялась надъ учтивыми выраженіями Миниха.»Наши письма — отвѣчала Екатерина — «были бы похожи на любовныя объясненія, если бы ваша патріархальная старость не придавала имъ достоинства» — увѣряла въ отличной своей довѣренности; говорила, что довольна всѣми его трудами; преисполнена къ нему уваженіемъ; знаетъ величіе его души, умѣетъ цѣнить способности, и что съ шести часовъ вечера дверь Ея кабинета для него всегда отворена. — «Не обращайте вниманія — писала Она однажды — «на пустыя рѣчи. На вашей сторонѣ Богъ, Я и ваши дарованія. Наши планы благородны. Они имѣютъ въ виду общее благо которому должны уступить всѣ другія отношенія. Берегите себя для пользы Россіи. Дѣло, которое вы начинаете, возвыситъ честь вашу, умножитъ славу Имперіи.» — Пользуясь благоволеніемъ Императрицы, Минихъ смѣло излагалъ Ей мысли свои. «Величайшее несчастiе Государей — помѣстилъ онъ въ одномъ письмѣ изъ Нарвы — состоитъ въ томъ, что люди, къ которымъ они имѣютъ довѣренность,никогда не представляютъ имъ истины въ настоящемъ видѣ. Но я привыкъ дѣйствовать иначе, ибо не страшусь партiй, хотя бы онѣ и составились противъ меня. Я говорю съ Екатериною, которая съ мужествомъ и твердостiю Петра Великаго довершитъ благодѣтельные планы сего Монарха» — Между тѣмъ и въ маститой старости Минихъ обращался къИмператрицѣ съ предложеніемъ завоевать Константинополь, повторялъ Ей, что Петръ Великій, съ 1695 года по самую кончину, не покидалъ любимаго своего намѣренія: выгнать Турокъ и Татаръ изъ Европы и возстановить Греческую Монархію. Воспоминая о прошедшихъ войнахъ, Фельдмаршалъ не могъ равнодушно говорить о Бѣлградскомъ мирѣ, остановившемъ его (1739 г.) среди побѣдъ блестящихъ. Имя Миниха и въ Государствованіе Екатерины II-й наводило страхъ на Оттомановъ: въ бытность Турецкаго Посла въ С. Петербургѣ (1764 г.), покоритель Очакова спросилъ его: «Слыхалъ ли онъ о Минихѣ?» — «Слыхалъ» — отвѣчалъ Посолъ — «Хотите ли его видѣть?» — «Не хочу» — возразилъ Турка поспѣшно и съ видомъ робости; потомъ, обратясь къ переводчику, прибавилъ: «что этотъ человѣкъ ко мнѣ привязался? Все мучитъ меня вопросами. Скажи ему, пожалуй, чтобы онъ прочь шелъ: ужъ не самъ ли это Минихъ?»

Въ 1766 году, на блестящемъ Каруселѣ въ С. Петербургѣ, Графъ Минихъ былъ избранъ Императрицею Судьею и, стоя на возвышеніи, среди амфитеатра, раздавалъ вѣнки отличившимся въ играхъ, произнесъ рѣчь, въ которой, между прочимъ, именовалъ себя старшимъ Фельдмаршаломъ въ Европѣ. Лѣтомъ онъ заложилъ тройной шлюзъ въ Ладожскомъ каналѣ; осенью ѣздилъ въ Нарву, Ревель и Балтійскій портъ; осмотрѣлъ работы, происходившія подъ его начальствомъ; еще разъ посѣтилъ Ладожскій каналъ, какъ будто желая проститься съ стариннымъ другомъ своимъ и, послѣ кратковременной болѣзни, скончался отъ истощенія жизненныхъ силъ 16 Октября 1767 года, на восемьдесять пятомъ отъ рожденія.

Графъ Минихъ былъ роста высокаго, величественнаго. Глаза его и всѣ черты лица показывали остроуміе, неустрашимость и твердость характера; голосъ и осанка являли въ немъ героя. Онъ невольнымъ образомъ вселялъ въ другихъ уваженіе къ себѣ и страхъ; былъ чрезвычайно трудолюбивъ и предпріимчивъ; не зналъ усталости, мало спалъ, любилъ порядокъ, отличался, когда хотѣлъ, любезностію въ обществахъ, стоялъ на ряду съ первыми Инженерами и Полководцами своего времени; но вмѣстѣ былъ гордъ, честолюбивъ, лукавъ, взыскателенъ, жестокъ; не дорожилъ для своей славы кровію ввѣренныхъ ему солдатъ; казался другомъ всѣхъ, не любя никого. Съ сожалѣніемъ должно упомянуть здѣсь, что Графъ Минихъ, обнося старый Кіевъ валомъ, въ 1732 году, засыпалъ землею и частію взорвалъ порохомъ такъ называемыя златыя врата Ярославовы! Остатки оныхъ открыты ровно черезъ сто лѣтъ, въ 1832 году. Изъ сочиненій его извѣстны: Еbаиchе роиr dоппеr ипе idée de lа fоrтe dи gоиѵеrпетепt de l’Етріrе de Rиssiе и Rесиeіl des éсlиsеs еt dеs trаѵauх dи grапd сапаl dе Lаdоgа. — Фридрихъ Великій называлъ Миниха Россійскимъ Евгеніемъ. Минихъ ввелъ въ арміи нашей собственный боевой порядокъ: вся пѣхота строилась въ одинъ продолговатый каре, прикрывавшійся рогатками; кавалерія находилась въ серединѣ, а артиллерія по угламъ фасовъ. Армія лишалась подвижности, и большею частію дѣйствовала оборонительно.

Прахъ Миниха покоится близь Дерпта, въ принадлежавшемъ ему помѣстьѣ Луніи.

Графъ Іоаннъ Эрнестъ Минихъ, сынъ Фельдмаршала, получилъ отличное воспитаніе въ Ригѣ, Женевѣ и въ Парижѣ, гдѣ онъ находился Повѣреннымъ въ дѣлахъ на 23 году отъ рожденія (1731 г.). Императрица Анна Iоанновна и Правительница отличали его отъ прочихъ Царедворцевъ: первая пожаловала ему Камергерскій ключь (1737 г.) и орденъ Св. Александра Невскаго (1740 г.); Правительница званіе Оберъ-гофмаршала и чинъ Генералъ-Поручика. Во время несчастія отца, онъ былъ разжалованъ и сосланъ въ Вологду, гдѣ двадцать лѣтъ влачилъ, съ семействомъ своимъ, бѣдственную жизнь, получая ежегодно отъ Высочайшаго Двора только тысячу двѣсти рублей.Императоръ Петръ III возвратилъ ему свободу и знакъ отличія (1762 г.). Императрица Екатерина II возвела его въ Дѣйствительные Тайные Совѣтники и кавалеры ордена Св. Андрея Первозваннаго (1774 г.), Онъ не имѣлъ блестящихъ достоинствъ и пороковъ отца своего: былъ одаренъ отъ природы хорошими качествами, нравомъ тихимъ; отличался примѣрною честностію, прямодушіемъ. Фельдмаршалъ, въ 1733 году, для поддержанія своего могущества, намѣревался женить сына на родной сестрѣ супруги Бирона, фрейлинѣ Трейденъ, слабаго сложенія, больной. Молодой Минихъ не могъ любить ее и со всѣмъ тѣмъ безпрекословно исполнилъ волю отца, изъяснилъ невѣстѣ мнимую страсть, обѣщалъ ходить за нею въ ея болѣзняхъ,съ радостію услышалъ холодный отказъ. Онъ соединилъ, потомъ, участь свою (1739 г.) съ Баронессой Анною Доротеею Менгденъ, которой сестра, Юліана, пользовалась неограниченною любовью Правительницы.

Цитируется по: Бантыш-Каменский Д. Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов. — СПб.: В тип. 3-го деп. Мингосимуществ, 1840Теги:

У людей с громадным умом и сильной волей, людей, способных к разносторонней деятельности, бывают, однако, предметы, которым они предаются более чем другим и, так сказать, показывают к ним пристрастие. У Петра Великого было такое пристрастие к воде. Плавать по воде, направлять воду так, чтоб она приносила человеку пользу и не причиняла вреда - то были излюбленные занятия Петра. Водоплавание до того занимало его существо, что он вздумал основывать посередине материка в Воронеже гавань и не глубокодонный Дон хотел сделать прямым путем в Черное море. Многоводный Петербург, его создание, был его избранным "парадизом", куда он волей и неволей тянул обитателей со всего своего широкого государства, и никто не смел ему жаловаться на сырой и нездоровый воздух этого парадиза. Устройство доков, прорытие каналов, постройка и спуск на воду суден - все это было приятно сердцу Петра и доставляло ему поводы проявлять праздничные удовольствия. Понятно, что при такой любви к воде государь русский и на Руси, и за границей искал людей, которые бы, подобно ему, любили те же водяные упражнения и могли быть верными и способными исполнителями его начертаний. И никто в этом отношении не был великому государю до такой степени подходящим человеком как Миних, так же, как Петр, разносторонний, ко всему способный, подвижный, неутомимый и так же до страсти лелеявший водяное дело. Миних был уроженец края, лежащего при Немецком море. Край этот в приморье, между Везером и Бременской областью с востока, епископством Мюнстерским и графством Остфрисландским с запада и Брауншвейгского курфюршества владениями с юга, с XII века заключал в себе два отдельных графства - Ольденбургское и Дель-менгорстское, которые в начале XIV века соединились в одно владение, но потом не раз снова разделялись и снова соединялись. В половине XV века сын графа ольденбургского Дитриха, Христиан, был избран датским королем, и с тех пор судьба этого края тесно связывалась с судьбою Дании, хотя по временам там являлись отдельные владетели, а с половины XVII века оба графства прочно вошли в датские владения. Вообще край этот, по своему топографическому положению, был чрезвычайно обилен водой и подвергался частым наводнениям, а одна из волостей, на которые разделялся этот край, Вюстелянд (Die Vogtey Wьsteland), где родился Миних, была совершенным болотом; проведение каналов и устройство плотин, шлюзов и мостов было делом первой необходимости для обитателей; без этого там и жить было невозможно.

Род Минихов принадлежал к крестьянскому сословию, и члены этого рода из поколения в поколение занимались делом построения плотин и вообще водяным делом: прадед и дед нашего Миниха были главными плотиностроителями в своей маленькой вюстеляндской волости, а отец его, Антон-Гюнтер Миних, служил в датской службе с чином подполковника, и потом получил от датского короля звание главного надзирателя над плотинами и всеми водяными работами в графствах Ольденбургском и Дельменгорстском. Он получил дворянское достоинство, которое утверждено было впоследствии императором Леопольдом в 1702 году. Будучи на датской службе в означенной выше должности, Антон-Гюнтер Миних проживал со своим семейством в своем имении в деревне Нейнгунтторфе, и там у него, от брака с Софией-Катериной, урожденной фон Эткен, родился 9-го мая 1683 г. второй сын, Бурхард-Христоф, герой настоящего жизнеописания.

Еще в нежном детстве и потом в отрочестве он показывал необыкновенные способности, всему скоро выучивался, все легко перенимал. Будучи девяти лет, он срисовывал чертежи и планы, сопровождал родителя в его поездках по служебной обязанности и переписал составленную отцом его книгу о водяных работах в Ольденбургском графстве. Мальчик для своих чертежей не имел других инструментов, кроме купленных им на сбережение, оставшееся от путевых издержек в Курляндию, куда он провожал сестру свою, вышедшую там замуж. В 1699 году Антон-Гюнтер оставил датскую службу и получил должность в соседнем Остфрисландском княжестве. Молодой Бурхард-Христоф продолжал учиться, приобрел основательные математические познания, выучился по-французски. Когда ему исполнилось шестнадцать лет, отец отпустил его во Францию, где молодой человек вступил в военную службу по инженерной части, но вскоре оставил ее, услыхавши, что между Францией и Германией будет война: ему пришлось бы воевать против соотечественников и участвовать в пролитии немецкой крови. Покинувши Францию, он определился в Германии в гессен-дармштадтский корпус, готовившийся воевать с французами. В то время у немецкой молодежи разгорался патриотический фанатизм. Со слов манифеста, обращенного ко всем вообще немцам, они кричали, что французы - наследственные враги немецкого племени, что они постоянно злословят и унижают немецкий народ; не забытые еще свирепства, допущенные французами при покорении Эльзаса, придавали этой вражде оправдание необходимости возмездия. Такой дух господствовал тогда между всеми немцами, исключая баварцев, которые одни были тогда союзниками Франции. Миних, получивши чин капитана, данный ему потому, что в нем заметили необыкновенные по летам сведения в военном деле, участвовал в осаде и покорении города Ландау, где гессен-дармштадтское войско трудилось вместе с баденцами. Но скоро после того гессен-дармштадтское войско отступило; отец Миниха пригласил сына к себе и убедил его занять должность главного инженера в Остфрисландском княжестве. Это случилось в 1702 году, именно в тот год, когда Антон-Гюнтер получил от императора утверждение в дворянском достоинстве, пожалованном ему датским королем. Молодой Миних не долго жил у остфрисландского князя Эбергарда, служа по инженерной части. Его манила в Дармштадт сердечная любовь. Там приглянулась ему двора гессен-дармштадтского фрейлина Христина-Лукреция Вицлебен, красивая особа двадцати лет от роду. Миниху было двадцать два года. Это произошло в 1705 году. Он вступил в брачный союз с этой особой, которая стала его подругой в истинном значении этого слова, преданной ему до своей кончины и разделявшей с ним все его труды и опасности.

В то время гессен-кассельский корпус выступил на военное поприще против Франции, на англо-голландском жалованье. Миних определился в этот корпус и скоро получил майорский чин. Он был в походах, предпринятых под предводительством Евгения Савойского и герцога Марльборо, и имел возможность присмотреться к воинским приемам этих величайших своего века полководцев. Под начальством Евгения Миних участвовал при очищении от французов верхней Италии, и хотя гессенцы потерпели было поражение при Кастильоне, но скоро Евгений поправил дело, поразивши французов при Турине, и предпринял вторжение в Прованс, окончившееся единственно покорением Сузы. Но потом, когда французы совсем оставили Италию, Евгений перенес оружие в Нидерланды, где воевал уже Марльборо, и гессен-кассельский корпус направился туда же; в нем продолжал служить Миних. В 1708 году он находился в битве при Уденаре: то была первая генеральная битва, в которой пришлось быть нашему герою; он находился также при долговременной осаде и взятии Лилля, при взятии Брюгге и Гента. После того открылись мирные переговоры, и гессен-кассельский корпус отступил на зимовку в Германию. Следовавшая за тем зима была необыкновенно суровая и жестокая: это - та зима, которая у нас в Малороссии истребила значительную часть шведских сил, заведенных туда Карлом XII. Мирные попытки не имели успеха, и с весны 1709 года опять начались военные действия между немцами и французами. Миних с гессен-кассельцами участвовал во взятии Турнэ и в битве при Мальплакэ, кровопролитнейшей из всех битв в XVIII веке (31 августа, или 11 сентября н.с., 1709 г.). В следующих годах, 1710 и 1711, немецкие войска почти не принимали участия в войне, а в 1712, когда уже в Утрехте происходили переговоры между враждовавшими сторонами и все в Европе клонилось к миру, служивший под знаменами принца Евгения голландец генерал Абермерль получил приказание от своего главного командира охранять устроенные для войска магазины с запасами. Но Англия вела переговоры с Францией о мире, и вследствие этого английские войска внезапно отступили от Евгения; отброшенный Евгений не мог подать помощь отряду, охранявшему магазины; Абермерль был взят в плен со множеством генералов и штаб-офицеров. В этот день и служивший в гессен-кассельском войске подполковник Миних был проколот в нижнюю часть живота, лишился чувств и был взят в плен французами. С ним обращались очень человеколюбиво и внимательно, перевязали ему рану, ухаживали за ним и, когда он стал подниматься с постели, отправили в качестве военнопленного куда-то во Францию (в Париж или в Камбре?). Там продолжали ему оказывать врачебное пособие, а между тем, он познакомился с знаменитым архиепископом Фенелоном. О беседах с этим человеком Миних любил вспоминать уже в старости как о приятнейших минутах в жизни, проведенных в сообществе с таким светлым умом 2.

Миних оправился и получил свободу. Война за испанское наследство прекратилась. Миних прибыл в Кассель, получил чин полковника и, находясь еще два года в гессен-кассельской службе, занимался своим, любимым с детства, водяным делом - он наблюдал за устройством канала и шлюз в Карльсгавене. Но его чрезвычайно живой нрав и потребность сильных ощущений увлекали туда, где могла открыться ему военная деятельность. Запад Европы умиротворился; на востоке еще не кончилась великая Северная война. В 1716 году Миних поступил в службу курфюрста саксонского и короля польского Августа. Он устроил польскую коронную гвардию, произведен был в чин генерал-майора и получал четырнадцать тысяч рейхсталеров годового жалованья. Ему было там недурно. Но он не поладил с некоторыми особами и, главное, не ужился с гр. Флеммингом, любимцем короля Августа. Уже прежде многие генералы через этого человека оставляли польскую службу. И Миниху пришлось то же испытать. Миних с 1719 г. стал себе выискивать иного отечества. Он колебался, к кому ему пристать из двух соперников: к Карлу XII или к Петру I. Карл положил свою буйную голову под Фридрихсгамом, и Миних остановился на Петре. Он познакомился с его посланником в Варшаве, князем Григорием Долгоруким, передал ему для сообщения царю свое сочинение о фортификации. Этим путем Петру стал известен Миних, и в следующем 1720 году кн. Григорий Долгорукий предложил Миниху ехать в Россию и там служить в должности генерал-инженера, обещая немедленное повышение в чин генерал-поручика. Миних, как видно, уважал Петра, и очень хотелось ему попасть в службу к такому государю, о преобразовательных подвигах которого трубили тогда в Европе. Миних согласился тотчас и не сделал даже с российским послом никаких письменных условий: впоследствии, поближе увидевши Россию, он счел уместным ограничить свою излишнюю доверчивость. Миних не открыл королю Августу своего намерения поступить в русскую службу, а сказал, будто едет к старому отцу на свою родину. Выехавши из Варшавы, он через Кенигсберг и Ригу проехал в Петербург, куда прибыл в феврале 1721 года.

С этого времени Миних стал всецело принадлежать России, и его имя вступило в ряд имен знаменитых деятелей в русской истории. Ему было 37 лет от роду. Он был высок ростом, чрезвычайно статно сложен, красив лицом; его высокий открытый лоб и быстрые проницательные глаза с первого раза выказывали то величие духа, которое заставляет любить, уважать и во всем повиноваться. Но вместе с тем он показался очень моложавым по своим летам. Многие в русской службе, отличавшиеся в войне против шведов, были старее нового пришельца летами и временем службы и оставались в генерал-майорском чине. Особенное предпочтение новопоступившего было бы для них оскорбительно. Притом, Петру самому хотелось испытать новичка. Царь приказал ему сопровождать его в разных поездках, показал ему сам адмиралтейскую верфь в Петербурге, съездил с ним вместе в Кронштадт, потом в Ригу, обозревал разные укрепления и со вниманием слушал замечания Миниха, делал при его глазах смотр войскам, и также по этому поводу выслушивал его речи, а между тем, в чин его не производил, как надеялся Миних, получив обещание от кн. Долгорукого. Неожиданный случай порешил этот вопрос в пользу Миниха. Царь с кружком приближенных находился в Риге. Миних с ними был также. Вдруг удар молнии зажег колокольню церкви Св. Петра. Государь хотел исправить разрушенное и возобновить в прежнем виде, и потребовал от рижского магистрата рисунок бывшего здания. В магистрате рисунка не сохранилось. На счастье Миниха, он в отведенном ему помещении прямо против церкви Св. Петра, сидя у окна, от нечего делать срисовал для себя колокольню. Об этом знал некто барон Вальдекер, командир ордена Иоаннитов, выдававший себя за посланника трирского курфюрста, а на самом деле бывший агентом претендента на английский престол, Стюарта, и приезжавший в Россию проведать: нельзя ли расположить к претенденту царя Петра. Когда в магистрате не оказалось рисунка колокольни, Вальдекер сказал Ягужинскому, что такой рисунок есть у Миниха. Ягужинский вытребовал его у Миниха и представил царю, а царь, вспомнив о том, что Миниху обещано повышение в чине, приказал выдать ему патент на чин генерал-лейтенанта. Но патент был подписан годом вперед - 22 мая 1722 года, и Миниху все-таки пришлось прослужить еще целый год в чине генерал-майора. Миних должен был принять с благодарностью эту царскую милость. Тут Миних сообразил, что если кн. Долгорукий обещал ему повышение чином немедленно, а оно не последовало так скоро, как можно было надеяться, то, значит, нельзя доверять русскому правительству безусловно. Теперь только он представил кондиции, на которых он обязывался служить России в течение пяти или шести лет - наблюдать над гидравлическими работами, но только на балтийском побережье, с тем, чтобы ему выдавалось по его востребованию все необходимое.

В то же время в Риге получил Миних печальное известие о кончине своих обоих родителей, одного за другим, и для устройства своих дел отпросился в Ольденбург. Он посетил свою родину, и то было последний раз в его жизни, хотя его постоянным желанием было под старость воротиться туда. Его старший брат (главный смотритель водяного дела, назначенный датским королем) оспаривал отцовское завещание, которым оставлялось все отцовское имение не ему, а второму сыну. Христоф Миних уладил спор с братом, примирился с ним и воротился в Россию.

Заботясь о Петербурге, своем любимейшем произведении, Петр беспокоился о том, что водяное сообщение новопостроенного города с внутренними странами России затрудняется порогами на реке Тосне при ее впадении в Неву. Царь хотел устроить шлюз, провести обводный канал и проложить дорогу по берегу Невы от Шлиссель-бурга до Петербурга. Все это исполнил Миних. Петр поручил ему начертать план рогервикской гавани, которую царь намеревался строить. Миних представил его царю.

В 1723 году Миниха ожидала другая, более важная и сложная гидравлическая работа. Еще с 1710 года начат был Ладожский канал с целью дать возможность плавающим судам избежать Ладожского озера, чрезвычайно беспокойного и бурного в осеннее время, где каждый год пропадало множество судов. Работы шли под надзором генерал-майора Писарева и шли чрезвычайно медленно. Когда в 1723 году Петр возвращался из персидского похода и остановился в Москве, он обратил внимание на то, что Ладожского канала сделано было за такое продолжительное время едва только на двенадцать верст. Петр находил, что нужно поручить надзор за канальными работами другому лицу. Генерал-фельдцейгмейстер Брюс указал царю на Миниха. Царь виделся с Минихом, слушал его соображения и поручил посетить канал и удостовериться, точно ли вода в Ладожском озере то возвышается, то понижается, и нужно ли, сообразно с этими изменениями уровня воды в озере, проводить канал. Миних совершил эту поездку. Жители берегов Ладожского озера уверяли, будто вода в озере в течение семи лет возвышается на семь футов, а в течение следующих семи лет на столько же опускается; но Миних, опытный и сведущий в законах гидравлики, нашел, что в такой степени различие в повышении и понижении уровня воды невозможно, и хотя оно, собственно, и существует, но не достигает более трех футов. По возвращении Миниха из поездки, между инженерами возникло разногласие по вопросу о направлении, какое следует избрать для канала, и царь Петр назначил комиссию из сведущих людей, которая должна была рассмотреть и решить этот вопрос. Генерал-майор Писарев, заведовавший до того времени канальною работою, был в числе членов этой комиссии. Он доказывал, что прорытые двенадцать верст следует оставить в их настоящем виде, а остальные 92 версты (протяжение всего канала должно было составлять 104 версты) - рыть канал, для сокращения издержек возвысивши двумя аршинами над обычною водою и только одним аршином глубже воды в озере, заключив эти 92 версты между двумя шлюзами, чтобы воду поднять выше уровня. Большинство членов комиссии одобрили мнение Писарева потому единственно, что Писареву покровительствовал всесильный Меншиков. Только инженер Лен предлагал некоторое изменение. Миних опровергал обоих и доказывал, что маленькие речки, о которых думали, что они будут наполнять канал своею водою, так мелководны, что канал в течение лета может оставаться безводным. Петр, слыша такое разноречие, передал дело на обсуждение сената, но сенаторы, кроме того, что мало смыслили в гидравлике, смотрели главным делом на то, как бы угодить Меншикову. Меншиков же не полюбил Миниха и говорил: быть может, Миних генерал хороший, но в канальном деле не много смыслит. Князь Григорий Долгорукий, тот самый, который пригласил Миниха в Россию из Варшавы, теперь сообщил Миниху, что Писарев оговаривает его перед царем, будто он, Миних, хочет царя обмануть и провести. Миних, человек самолюбивый и горячий, сказал: "Если канал поведется так, как хочет Писарев, то он никогда не будет окончен. Пусть государь посмотрит собственными глазами - и тогда скажет, что Миних прав". Об этом передали государю, и Петр пожелал разом с Минихом и другими обозреть канал. Осенью 1723 года Петр отправился в путь. Пришлось пробираться верхом по болотистому бездорожью. Лошади с трудом ступали по топкой почве. Миних, следуя за царем, показывал ему, что невозможно по болоту вести канал от семи до девяти футов выше обычного уровня воды. "Я вижу, что вы достойный человек!" - сказал ему Петр по-голландски. Вечером доехали до деревни Черной. По причине обилия тараканов в избах, царь не решился ночевать в людском жилье и приказал раскинуть для себя шатер, где провел ночь при большом осеннем холоде. Тут Писарев употребил все усилия, как бы не допустить государя ехать далее, чтоб государь не увидал его дурной работы при деревне Дубне. Сторону Писарева держал царский лейб-медик Блюментрост: он представлял царю, что дальнейшая езда повредит его здоровью. Блюментрост обратился и к Миниху и говорил ему: "Вы отваживаетесь на опасное дело. Вы тащите государя в путь, когда он слаб, а путь этот совершать можно только верхом, и то с большим трудом. Ну, если он найдет не так, как вы ему докладывали, то для вас произойдет большое огорчение!" "Пойдемте вместе со мною к государю!" - сказал Миних. Царь тогда одевался. "Благодарение Богу, - сказал царю Миних, - что ваше величество приняли на себя труд лично обозреть этот канал! Ваше величество еще ничего не видали. Извольте проехать до Дубны, чтобы дать сообразное повеление о продолжении канала". "Для чего это?" - спросил Петр. Миних отвечал: "Вся начатая работа на двенадцать верст до Белозерска должна измениться! Это потребует много денежных издержек, и если ваше величество того не увидите сами, то партия Писарева будет уверять, что перемены сделаны напрасно, деньги потрачены, и тот, кто будет заведовать работами - пропадет". Петр был очень утомлен, однако велел подать себе лошадь и произнес: "Едем до Дубны". Еще не достигши Дубны, царь обозрел часть работ Писарева на пятнадцать верст. Они ему очень не понравились. Петр соскочил с лошади, лег животом на землю и показывал рукою Писареву, что берег канала идет не по одной линии, что дно его не везде равной глубины, что без всякой нужды сделаны кривизны, что не построено плотины и так далее. "Григорий, - сказал ему царь, - есть два рода ошибок: одни происходят от незнания, другие от того, что не следуют собственному зрению и прочим чувствам. Последние непростительны". Писарев вздумал было оправдывать себя и стал доказывать, что почва холмистая. Но Петр встал на ноги, оглядел кругом себя и спросил: "Где же холмы? Ты, я вижу, настоящий негодяй!" Все тогда думали, что Петр отколотит Писарева дубинкою, и сам Писарев был бы доволен, если бы так случилось, потому что тогда мог бы он скорее получить себе прощение. Но царь сдержал себя.

Это была полная победа Миниха над своими противниками; царь поручил ему строение канала. За то Миних с тех пор нажил себе врага в Меншикове.

Через год, осенью 1724 года, Петр по данному заранее обещанию прибыл на канал осмотреть работы Миниха. Сошедшись с Минихом, он приказал спустить воду и собственноручно, взявши заступ, стал прокапывать плотину, ее удерживавшую. Вода ринулась в канал с быстротою. Вблизи стоял маленький ботик. Петр вошел в него и приказал Миниху садиться. Ботик понесло по течению канала, прорытого Минихом, по одному известию 3, на четыре версты, а по другому 4 - на десять или двенадцать. Петр, всегда и везде до страсти любивший плавать, пришел в восторг, беспрестанно скидал с головы шляпу, махал ею и кричал: "Ура! ура!" Совершивши пробное плавание, Петр обнял и расцеловал Миниха. "Этот канал, - произнес царь, - будет иметь важное значение. Он будет доставлять средства пропитания Петербургу, Кронштадту, а равно и строительные материалы, и окажет содействие торговле России с остальною Европою". Возвращаясь в Петербург, царь приказал ехать туда же и Миниху. Прибывши в Петербург, Петр сказал Екатерине: "Труды моего Миниха радуют меня и подкрепляют мое здоровье. Недалеко то время, когда мы с ним сядем в шлюпку в Петербурге и выйдем на берег в Москве, в Головинском саду". На другой день Петр вместе с Минихом явился в сенат и пред всеми сенаторами произнес: "Я нашел человека, который мне окончит Ладожский канал. Еще в службе у меня не было такого иностранца, который бы так умел приводить в исполнение великие планы, как Миних! Вы должны все делать по его желанию!" После ухода царя Ягужинский сказал Миниху: "Генерал! мы будем ожидать ваших приказаний". Петр тогда поручил Миниху дирекцию над постройкою канала. Сначала работало над ним шестнадцать тысяч человек, теперь Петр назначил двадцать пять тысяч. Царь дал Миниху обещание, по выходе в отставку старого Якова Васильевича Брюса, дать Миниху должность генерал-фельдцейгмейстера и директора над всеми казенными и частными постройками. Петр не дожил до окончания Минихом Ладожского канала.

Настало новое царствование. Миних понял, что он попал в такую страну, где нет ничего прочного, и постарался обеспечить себя новыми кондициями. Он представил для утверждения императрицею проект, которым обрекал себя на службу России еще на десять лет, после которых оставлял за собою право уехать. В течение этих десяти лет он мог воспитывать детей своих за границею. Миних просил себе обещанного Петром чина фельдцейгмейстера с теми выгодами, которыми пользовался его предшественник Брюс. Он просил себе в дар несколько предметов недвижимой собственности: островок на Неве близ Шлиссельбурга, деревню Ледневу, лежащую посреди устроенного им канала, старый дворец в Ладоге и дом в Петербурге. На случай войны с Данией и Англией Россия должна была гарантировать его имущества, находящиеся во владении этих держав, или вместо тех имуществ отвести ему соответствующие поместья в России. Ему отданы в диспозицию все таможенные и кабацкие сборы на Ладожском канале. Екатерина не успела утвердить договора с Минихом. Он утвержден был при ее преемнике Петре II, но и то не вполне, потому что Миних получил звание главного директора над фортификациями, а не чин генерал-фельдцейгмсйстера, которого он желал, опираясь на обещание, данное Петром Великим. Падение Меншикова, не любившего Миниха, проложило последнему дальнейший путь к возвышению. С Долгорукими, заменившими во влиянии над царем Меншикова, Миних скорее сошелся, чем с Меншиковым. Когда в январе 1728 года Петра увезли в Москву, Миниха оставили в Петербурге и поручили ему управление Ингерманландиею, Карелиею и Финляндиею с главной командой над войсками, там расположенными, а 25 февраля того же года в день коронации государя пожаловали ему графское достоинство. Одно внимание к нему верховной власти следовало за другим. В этом же году окончен был совершенно Ладожский канал, и по нему открылось судоходство: по этому поводу верховный тайный совет прислал ему благодарственный адрес за совершение такого важного предприятия. Значение Миниха в государстве увеличилось с дарованием ему должности генерал-губернатора в Петербурге. Это произошло оттого, что в качестве главного командира над войсками он имел право производства в чины и переводов лиц, служивших под его командою, а из таких лиц было много, находившихся в родственных и покровительственных связях с представителями знатных родов, и последние, ходатайствуя за своих клиентов, обращались к Миниху с просьбами. В числе высоких особ, нуждавшихся тогда в Минихе, была цесаревна Елисавета, ходатайствовавшая о каком-то подпоручике.

Одним из важных дел, совершенных Минихом в это время, был проект учреждения инженерного корпуса и минерной роты (саперов) и заведения специальной школы для приготовления сведущих офицеров по этой части 5. В следующем, 1729 году, по кончине генерал-фельдцейгмейстера Гинтера, Миних сделан главным начальником и артиллерии 6.

Осенью 1728 года Миних вторично вступил в брак. Первой жены его не стало в живых еще в 1727 году. Новая супруга Миниха называлась Варвара-Елеонора, она была вдова обер-гофмаршала Салтыкова, урожденная баронесса Мальцан, природная немка. На счастье Миниха, и вторая подруга жизни, как и первая, оказалась добродетельною женщиною, искренне была предана ему и вместе с ним разделяла все коловратности судьбы, его постигавшие.

Наступило новое царствование Анны Ивановны. Миних, благоразумный человек и притом сознававший, что он в России - иностранец, не вмешивался в политические затеи верховников, пытавшихся ограничить самодержавную власть, и не склонялся ни на ту, ни на другую сторону. Когда Анна объявила себя самодержицею, Миних сблизился с Остерманом, и тот представил его новой государыне и ее любимцу Бирону. Обоим он понравился и с новым царствованием стал приобретать более значения. Он получил давно желанный чин генерал-фельдцейгмейстера, а по смерти старого князя Трубецкого - должность президента военной коллегии, в которой до того времени он был вице-президентом. Пребывая постоянно в Петербурге в должности местного генерал-губернатора и оставив по себе память в летописи Петербурга очищением реки Мьи (Мойка) и устройством нескольких мостов и каналов, Миних посещал императрицу в Москве, и все более и более сближался с Остерманом и Бироном. Остерман настроил Миниха предложить императрице учредить вместо уничтоженного верховного тайного совета кабинет, высшее правительственное место, которое служило бы посредствующим органом между высочайшею особою и правительствующим сенатом. Первоначально Миних предложил в этот кабинет трех сановников - Остермана, Головкина и кн. Черкасского; Анна Ивановна сама пожелала прибавить к ним самого Миниха. Миних отговаривался, находя, что он, как иностранец, недостаточно знаком с внутреннею политикою России, но императрица настояла, чтобы Миних непременно вступил в число членов кабинета по военным и внешним делам. В 1731 году Миних сделан был председателем комиссии, учрежденной с целью найти и установить меры для уничтожения беспорядков в войске и так устроить, чтобы войско содержалось в порядке без народного отягощения. В качестве начальника этой комиссии Миних совершил несколько преобразований в устройстве воинской части в России; он начертал новый порядок для гвардии, полевых и гарнизонных полков, образовал два новых гвардейских полка: Измайловский и Конной гвардии, завел тяжелую конницу, так называемых кирасиров, изменив в кирасиров три драгунских полка, дал самостоятельный вид инженерной части, прежде слитой с артиллерийскою, и учредил Сухопутный кадетский корпус, в котором шляхетских детей русских и лифляндских от 13 до 18 лет обучать следовало арифметике, геометрии, рисованию, фортификации, верховой езде, фехтованию, стрельбе и всякому воинскому строю. Кроме того, принято было во внимание, что в государстве нужно не только военное, но и политическое, и гражданское образование, и притом не все способны к военной службе, и в этих видах положено иметь учителей иностранных языков, преподавать историю, географию, юриспруденцию, танцование, музыку и прочие науки, какие сочтутся полезными, смотря по природной способности воспитанников. Сначала число учащихся определено в двести, потом в 300 человек; на помещение их отдали на Васильевском острове дом кн. Меншикова, конфискованный после его ссылки, а на содержание всего корпуса определена была сумма, которая увеличивалась при умножении числа учащихся. Обращено также внимание и на детей военных не дворянского звания. При гарнизонных пехотных полках учреждались школы, куда собирали для обучения мальчиков от 7 до 15 лет, рожденных во время нахождения отцов их на службе, но отнюдь не тех, которые родились уже тогда, как родители их были в отставке. Это постановлялось на том принципе, что сыновья служилых должны сами быть служилыми. Этою мерою думали сократить рекрутские наборы в видах облегчения народа. Миних, хотя был по происхождению немец и до смерти оставался с привязанностью к своей национальности, но нигде не показывал того высокомерного отношения к русским, каким отличались служившие в России немцы. Петр Великий для приманки иностранных офицеров в русское воинство установил иностранцам, служащим в русском войске, производить двойное жалованье против природных русских. Так и оставалось это правило. Миних первый осознал несправедливость такого различения и уравнил тех и других в одинаковой степени. За это он приобрел навсегда любовь русских. В числе полезных учреждений по военной части, указанных Минихом в это время, были заведение провиантских магазинов для продовольствия войск, госпиталей для увечных солдат; приняты разные меры к правильному обмундированию и вооружению войск; учреждены генеральные смотры. Устроено было двадцать полков украинской ландмилиции из однодворцев Бе-логородского и Севского разрядов, расселивши их и наделивши пахотною землею по линии укреплений, возводимых между Днепром и Северным Донцом и по Северному Донцу до казачьих донских городов. Подобное население последовало по царицынской линии. Вместо предполагаемых при Петре Первом шести тысяч поселенцев на украинской линии теперь назначалось двадцать тысяч. Набор и устроение новоучреждаемой украинской линии возлагались на генерала Тараканова. На царицынской милиции по берегам Илавли и Медведицы последовало подобное же население из казаков под атаманством Персидского.

Миних своими советами содействовал к переезду двора из Москвы в Петербург. Как иностранец и по здравому рассудку сторонник петровской реформы, он не был расположен к пребыванию двора в Москве, где было ощутительно влияние партии, не расстававшейся с воспоминаниями старой Московской Руси и не терпевшей всякой иноземщины. После того как императрица обжилась в Петербурге, Миних упросил ее обозреть довершенный им канал и, так сказать, освятить его своим личным вниманием. Императрица прибыла в Шлиссельбург и оттуда отправилась по всей длине канала в яхте, которую сопровождали восемьдесят судов. Так доплыли они до реки Волхова на протяжении ста четырех верст. Два огромных шлюза на обоих концах длины канала замыкали канал и держали в нем воду, которой средняя высота достигала до сажени. По шестнадцати меньших шлюзов устроено было на северной и на южной стороне канала, шедшего от запада к востоку. Эти шлюзы служили для того, чтобы накопившаяся лишняя вода выливалась в озеро, а маленькие речки: Назия, Шалдиха, Кабона и другие, принося в канал свои воды, в летнее время не заносили с собою масс песка и тины.

С Остерманом Миних, как было сказано, вначале очень сблизился, но когда государыня сделала его членом кабинета, Остерман изменился к нему в своих чувствованиях. Еще более внутренне стал ненавидеть Миниха Бирон. Государыня, видя в Минихе очень умного, разносторонне сведущего человека и притом преданного ее интересам, все более и более подчинялась его советам и привязывалась к нему. Бирон боялся, чтоб умный Миних не оттеснил его от высочайшей особы, так как сам Бирон не обладал ни большим умом, ни образованностью, и всечасно чувствовал свою собственную малость перед Минихом. Невзлюбили Миниха обер-шталмейстер Левенвольд и канцлер гр. Головкин. Оба они чувствовали, что Миних их даровитее и умнее; оба возбуждали, вместе с Остерманом, против Миниха любимца императрицы. Бирон и Левенвольд устроили за поведением Миниха надзор, приставили фискалов, которые должны были выведывать его намерения или побудить на какой-нибудь шаг, который мог бы ему повредить в милости императрицы. Но Миних был не таков, чтобы его можно было такими мерами подвести. Миних жил во дворце, рядом с покоями императрицы. Бирон задумал вытеснить его оттуда, чтобы, по крайней мере, такая близость помещения не возбуждала в нем опасения, что он может легко заменить для Анны Ивановны его, Бирона. Воспользовавшись чрезвычайным доверием к себе императрицы, он представил ей, что надобно очистить помещение во дворце для племянницы императрицы, прибывшей в Петербург; а на нее императрица смотрела как на свою преемницу. Миниху объявили, что ради этой причины он должен перебраться за Неву. Миних повиновался, тем более, что тут была благовидная причина: за Невою, на Васильевском острове находился кадетский корпус, которого главным начальником был Миних. Бирон так бесцеремонно распоряжался, что не оставил фельдмаршалу даже времени перевезти свою мебель. Но соперники Миниха этим не довольствовались. Они искали повода удалить его вовсе из столицы. Случай к тому представился.

Король польский Август, долговременный союзник России, скончался 11 февраля 1733 года. В Польше возникли две партии: одна хотела избрать в преемники Августу сына его, курфюрста саксонского, другая - Станислава Лещинского, уже некогда избранного в сан короля по настоянию шведского короля Карла XII. Дворы российский и венский благоприятствовали курфюрсту саксонскому, потому что он обещал, сделавшись королем, утвердить прагматическую санкцию, акт, по которому император римский Карл VI передавал свои наследственные владения дочери своей Марии-Терезии, а российскому двору - не препятствовать проведению в достоинство герцога курляндского, любимца императрицы Анны Ивановны, Бирона. Франция, напротив, поддерживала Станислава Лещинского. Фельдмаршал Ласси, отправленный с 20000 русского войска в Польшу, содействовал избранию курфюрста саксонского под именем Августа III и преследовал партию Станислава Лещинского, который засел в городе Гданьске. 22 февраля 1734 г. Ласси с 12000 войска осадил Гданьск. Но у осажденных было силы более, и война шла нерешительно, ограничиваясь стычками между осажденными, делавшими вылазки, и казаками. Тогда Бирон, с целью сбыть с глаз императрицы Миниха, убедил ее отправить в Польшу Миниха с войском против Лещинского. Миниху самому не было противно такое поручение, так как он с юности любил военное дело, а придворные интриги не могли удовлетворять его.

Миних прибыл к Гданьску 5 марта 1734 года и принял главную команду над остававшимся там российским войском, вытребовав себе еще несколько свежих сил.

Сначала Миних послал к обитателям Гданьска грозный манифест, требовал покорности королю Августу Третьему и выдачи Станислава Лещинского, в случае отказа угрожал разорить город до основания и покарать грехи отцов на чадах чад их. На такое заявление не последовало покорности. Миних принужден был отказаться от покушений приводить в исполнение свои угрозы: у него недоставало осадной артиллерии. Но вот из Саксонии прибыли мортиры, провезенные через прусские владения в телегах под видом экипажей герцога вейсенфельского, а из Польши пришла прочая русская артиллерия: тогда началось метание бомб в город. Осада Гданьска продолжалась 135 дней. Поляки партии Лещинского пытались извне подавать помощь осажденным нападениями на русских, но были разбиваемы русскими отрядами. Осажденные надеялись на прибытие французской флотилии, которая, как ожидали, привезет им свежих сил. Французские корабли привезли и высадили к ним на берег всего только 2400 человек. Затем к Миниху пришла на помощь саксонская военная сила, а 12 июня русская флотилия в числе 29 судов вошла в Гданьский рейд и привезла Миниху еще орудий. Бомбардировка усилилась. 19 июня Миних потребовал снова сдачи. Осажденные выпросили три дня на размышление. После многих переговоров французское войско вышло с тем, что их отвезут в один из нейтральных портов Балтийского моря и отправят оттуда во Францию. Они понадеялись, что их отвезут в Копенгаген, но их отвезли в Лифляндию, расставивши там на квартиры, и уже через несколько месяцев отправили во Францию.

28 июня гданьский магистрат выслал к Миниху парламентера. Миних требовал покорности королю Августу и выдачи Станислава Лещинского с главнейшими приверженцами. На другой день магистрат известил Миниха, что Станислава невозможно выдать, потому что он убежал, переодевшись в крестьянское платье. Миних сильно рассердился, велел было опять начать бомбардирование; наконец, 30 июня принял покорность города и дозволил находившимся в городе польским панам ехать куда пожелают, приказавши арестовать только трех лиц: примаса, пана Понятовского и француза маркиза де Монти; их отвезли в Торун. Так окончилась эта осада, во время которой русские потеряли восемь тысяч солдат и двести офицеров. На город Гданьск была наложена контрибуция в два миллиона; императрица скинула прочь половину этой суммы.

Миних вернулся в Петербург с торжеством. Его недоброжелатели пытались очернить его действия, распускали подозрения, что Миних брал с неприятеля взятки и заведомо дал возможность Станиславу Лещинскому уйти. Но все это не повредило Миниху.

Вслед за тем затевалась другая война, куда также пришлось отправляться Миниху, к удовольствию как его самого, так и его врагов, которые радовались тому, что его можно под каким бы то ни было предлогом удалить из столицы. То была война с Турцией.

Турция вела войну с Персией уже несколько лет. Чтобы поразить персиян па северной стороне в то время, когда персидские силы направлялись к югу, крымские татары, данники Турецкой державы, получили повеление вторгнуться в Персию, и как ближайший путь лежал через русские владения, то они не затруднились проходить через них, нарушая тем нейтралитет России. Так, в 1732 году столкнулись они на берегу реки Терека с русским отрядом, находившимся под командою генерала принца гессен-гамбургского. Произошла битва: в ней легло до тысячи татар, до четырехсот русских. Россия дипломатическим путем жаловалась Турции на нарушение нейтралитета и не получила удовлетворения: напротив - Турция снова послала крымского хана с 70000 войска через русские владения в Персию. Турецкая сила на этот раз потерпелa от персиян жестокое поражение. Тогда бывший в Константинополе российским послом Неплюев заявил своему правительству мнение, что теперь настало удобное время отплатить Турции за унизительный для чести русского имени Прутский мир. При дворе обер-шталмейстер Левенвольд поддерживал то же мнение. Остерман, всегда рассудительный и осторожный, не советовал поддаваться таким обольстительным надеждам и не отваживаться дразнить Турцию, потому что она еще сильна; по его взгляду, достаточно было ограничиться усмирением татар, так как это не поведет к разрыву с Турцией: падишах недоволен самовольством своего данника, крымского хана, но не может удержать его в повиновении. Фельдмаршал Миних, впоследствии горячий сторонник войны с Турцией, на этот раз примыкал к Остерману. Он желал войны, но такой, которая бы началась не от прямого вызова Россией. Пробывши после гданьского дела несколько месяцев в Петербурге, Миних должен был отправиться к войску, оставленному в Польше, так как в Польше оставалось еще много противников короля Августа III. Дела с Турцией, между тем, стали обостряться. Персидский шах Кулихан соглашался было уже примириться с Турцией, но русский посланник в Персии, князь Сергей Голицын, употреблял все усилия, чтобы не допустить до такого примирения - и успел: персидский шах стал по отношению к России обязан благодарностью, потому что Россия тогда уступила Персии приобретения Петра Первого - Баку, Дербент и даже крепость св. Креста. Под влиянием России персидский шах опять возобновил войну с Турцией. Тогда и петербургский двор, заручившись союзом с Персией, открыто решился на войну, но не прямо с Турцией, а с татарами, под тем предлогом, что последние беспрестанно чинят набеги и в последнее время два раза нарушали нейтралитет России проходом своего войска через русские области. Начать неприязненные действия против татар должен был Вейсбах, киевский генерал-губернатор. Но он в то самое время умер. Преемник его, генерал-лейтенант Леонтьев, тот самый, который ездил в Митаву к Анне Ивановне депутатом от генералитета, выступил в поход. То было уже в октябре, в дурную погоду, и он воротился назад, потерявши девять тысяч воинов, погибших не от неприятельского оружия, а от болезней и лишений. В это время послано Миниху поручение перейти со своим войском из Польши в Украину и идти с ним в поход против татар.

Поручив вести за собою в Украину армию генералу принцу гессен-гамбургскому, Миних поехал в Павловск на Дону, сделал там распоряжение о нагрузке на суда артиллерии и припасов, необходимых для предположенной осады Азова, потом прибыл в Украину, осмотрел украинскую линию от Днепра до Донца, где нашел шестнадцать крепостей, каждая с земляным бруствером, с контр-эскарпом, со рвом, наполненным водою, а между укреплениями этими возведены были редуты разного размера. Миних объехал всю эту линию, охранявшуюся, как выше было сказано, ландмилицией из поселенных однодворцев, сделал нужные распоряжения о расстановке караулов и заметил, что в Бахмутской провинции линия остается открытою и на совершенное приведение ее в надлежащее положение необходимы работы. С этой целью Миних потребовал 53263 человека рабочих. Управлявший тогда малороссийским краем князь Шаховской, в отвеит на такое затребование, доносил правительству, что такого рода работы будут крайне разорительны для народа. Миних со своей стороны доносил, что, обозревши тогдашнее состояние Украины, он ясно видит, что разорение народа действительно заметно, но оно происходит не от работ, a от дурного управления, во главе которого стоял Шаховской: полковниками и сотниками ставятся люди неспособные, везде стараются разбогатеть за счет подчиненных, люди богатые стараются отлынивать от службы, и только бедных посылают в походы. Казаки, недовольные несправедливостями своего начальства, убегают и пристают к владельцам земель, обещающим поселенцам льготные годы, иные же бегут к татарам, и вместе с ними идут воевать против России. От этого вообще казачество в Гетманщине умалилось: прежде, бывало, можно было собрать казаков тысяч сто, а в последнее время, когда объявлен был поход Леонтьева в Крым, их едва набралось двенадцать тысяч семьсот тридцать. Тут Миних сошелся с запорожцами, которых он нашел в воинском отношении гораздо лучше, чем малороссийских городовых казаков, и с запорожскими старшинами имел совещание в Царичинке. Запорожцы дали ему совет выступить в поход в степь с ранней весны, когда еще не совершенно высохнут воды от тающих снегов, а молодая трава еще не будет сожжена. Миних нашел этот совет подходящим и в марте съездил к Азову, с которого надлежало начинать военные действия. Он поручил вести осаду Азова генералу Левашову, а сам возвратился к своему войску в Украину, снова советовался с запорожскими старшинами и десятого апреля двинулся в поход в степь. С ним было 54000 войска российского и 12000 казаков (5000 донских, 4000 украинских и 3000 запорожцев). По известию жизнеописателя Минихова, обоз, отправлявшийся с этой военной силой, простирался до девяти тысяч возов, и на каждый полк приходилось их двести пятьдесят. Одних маркитантов было до семи тысяч. Весь обоз не пошел с войском; значительная часть его с тяжелой артиллерией поручена была князю Трубецкому, который должен был доставить боевые и съестные припасы в сопровождении оставленной для того части войска, прежде расставленной в более отдаленном крае на квартирах.

Армия двинулась в степь пятью колоннами, находившимися под командою генералов Шпигеля, принца гессен-гамбургского, Измайлова, Леонтьева и Тараканова. Сам главнокомандующий Миних шел в авангарде. Запорожцы говорили, что на пути своем русское войско найдет себе корм и фураж; Миних доверился им и не очень заботился о скорейшем подвозе запасов князем Трубецким, а этот князь так медлил, что дошел тогда уже, когда Миних окончил свой поход. Для обеспечения сообщения войску с Украиной Миних на пути через степь приказывал устраивать редуты на расстоянии пяти и десяти верст один от другого и оставлять в каждом по десяти солдат и по тридцати казаков под наблюдением обер-офицера, а на трех больших ретраншементах от 400 до 500 человек со штаб-офицером.

После незначительных стычек с неприятелем колонны Шпигеля, армия 28 мая приближалась к Перекопу. Перекопский перешеек был прокопан рвом длиною на семь верст: ров шириною доходил до двенадцати, а глубиною до семи сажен. За этим рвом был вал высотою до 70 футов от вершины до дна рва. Шесть каменных башен прикрывали всю линию вала; за этим валом была крепость Перекопская. Хан, как сообщали пленники, стоял недалеко со стотысячным войском.

Миних начал с того, что написал хану, извещая его, что пришел с войском наказать татар, производивших набеги на русские владения, и просил хана добровольно впустить в Перекопскую крепость русский гарнизон и признать над собою первенство российской императрицы; иначе - он грозил опустошить весь Крым. Хан прислал мурзу с ответом в таком смысле: хан состоит данником турецкого государя и не хочет изменять ему; в Перекоп не может впускать русских, потому что там помещен турецкий гарнизон не от крымского хана, а от самой Турции; татары не подавали повода к войне, а если чинили набеги, то это делали ногаи, и русские войска могут с ними расправляться, как делалось и прежде: эти люди, хотя и состоят под властью хана, но не всегда послушны этой власти и позволяют себе своевольства. В довершение хан просил фельдмаршала приостановить военные действия и тогда уже вступить в объяснения.

Но Миних не затем пришел, чтобы проводить время в объяснениях. Отправивши мурзу ханского с отказом, фельдмаршал на другой день еще до рассвета послал две тысячи пятьсот человек вправо по направлению к перекопской линии, и в то же время русское войско двинулось всей массой влево. Татары, обманутые фальшивым движением двухтысячепятисотенного отряда, бросились на него, и вдруг нежданно увидали русские силы совсем на другой стороне. Русские дошли до рва и на короткое время остановились. Ров был очень широк. Но ров этот был сух. Солдаты спустились на дно, а оттуда стали карабкаться на вал. Вместо лестниц им служили пики, штыки и рогатки. Задние подсаживали передних и потом, держась за них, сами взбирались, и так добрались на вершину вала под сильным неприятельским огнем. Такая неустрашимость поразила татар: они бежали. В башнях сидели турецкие янычары. По приказанию Миниха принц гессен-гамбургский послал санкт-петербургского гренадерского полка капитана Манштейна с шестьюдесятью человек его роты к одной из башен. Гренадеры прорубили двери: Манштейн вошел внутрь и потребовал сдачи. Янычары, безусловно, согласились и стали класть оружие, но тут между гренадерами и янычарами возник спор, а потом и драка: янычары убили шестерых и ранили шестнадцать гренадеров; гренадеры перекололи всех янычар, а их было в башне сто шестьдесят. Тогда янычары, сидевшие в прочих башнях, покинули их и бежали вслед за татарами. Миних потребовал от перекопского коменданта сдачи: обещано было проводить всех до приморской пристани для отплытия в Турцию. Комендант на все согласился. Но когда турки положили оружие, их всех объявили военнопленными под тем предлогом, что, вопреки мирному договору, задержано было двести русских купцов, и когда им возвратят свободу, тогда и взятые в Перекопе турки будут oтпущены в отечество.

Город Перекоп, заключавший в себе до 800 деревянных домов и окруженный стеной из песчаника, рассыпавшегося от пушечных выстрелов, был тотчас занят одним русским полком, а 4 июня Миних отправил генерал-лейтенанта Леонтьева с десятью тысячами к Кинбурну. С оставшимися генералами Миних держал военный совет - что делать далее. Многие были такого мнения, что не следует забиваться в глубь страны, так как продовольствия для войска оставалось не более как на двенадцать дней, а лучше укрепиться у Перекопа и подождать прибытия кн. Трубецкого с обозом. Миних противился этому и настаивал, что надобно идти вперед и нанести страх татарам; он надеялся, что обоз поспеет и догонит их, а если бы и запоздал, то войско может продовольствоваться за счет неприятельского края.

И пошло войско по безводной пустыне в глубину Крымского полуострова. Татары умышленно портили воду, и без того скудную в колодцах. Их летучие отряды беспокоили войско, двигавшееся четвероугольником. Когда расположилось войско на дневку в Бальчике, к нему приблизились татары. Откомандированный против них генерал-майор Гейн хотя не потерпел поражения, но не исполнил в точности поручения, данного фельдмаршалом, и за это немедленно был предан военному суду и разжалован в солдаты. Миних чрезвычайно строго относился к делу дисциплины в войске. Пошли дни за днями. Жара была нестерпимая. Солдаты пропадали от жажды и зноя. Подвоз ожидаемых запасов не приходил по медленности князя Трубецкого. Генерал принц гессен-гамбургский, уже прежде враждовавший с Минихом, а за ним и другие генералы, в числе их и близкий родственник Бирона, носивший ту же фамилию, распускали о Минихе между подчиненными упреки, что он для удовлетворения своего честолюбия губит целое войско и поступает совсем против желания и предписаний петербургского двора. К счастью Миниха, войско, все еще не дождавшись князя Трубецкого с обозом, вдруг нашло себе продовольствие. На десятый день пути от Перекопа достигло оно города Хазлейва (Козлов-Евпатория) и вошло туда без всякого сопротивления: все мусульманские обитатели этого города заранее убежали оттуда, успевши взять с собою, что возможно было на скорую руку, и зажгли за собою дома христианских купцов. Но бежавшие всего с собою забрать не были в состоянии. Русские в опустелом и полуобгорелом городе отыскали закопанные в земле драгоценности - золото, серебро, жемчуг; меди, железа и свинцу была громада, рису и пшеницы было такое изобилие, что Миних раздал их в качестве провианта солдатам на двадцать четыре дня.

Кроме этого, русские успели захватить десять тысяч баранов и несколько сот штук рогатого скота, и это было очень кстати, так как солдаты уже две недели не ели ничего мясного.

Простоявши пять дней в Хазлейве с целью дать время хлебопекам изготовить для солдат хлеб и сухари, Миних двинулся далее. Он выбрал путь вблизи моря: татары не ожидали, что русские пойдут туда, и не делали опустошения; поэтому русские могли на этом пути доставать фураж: Миних распустил между неприятелями слух, будто возвращается к Перекопу.

Между тем, 27 июня войско приблизилось к ханской столице Бахчисараю. Миних оставил большую часть войска с багажом, поручив начальство Шпигелю, сам с другою частью обошел горы, и русские на рассвете были под самым городом. Татары не ждали этого и чрезвычайно удивились, увидавши там русских в такую пору. Они напали на донских казаков и на Владимирский пехотный полк, успели принудить податься назад, и отняли одну пушку. Но когда подоспел генерал Лесли с пятью другими полками, татары тотчас бежали. Панический страх напал на всех жителей Бахчисарая. Они покинули свои дома, хватали с собой, что могли схватить, и бежали в горы.

В Бахчисарае в то время было две тысячи домов: треть их принадлежала христианам греческого происхождения. Русские все сожгли. Красивый ханский дворец, состоявший из многих зданий и окруженный садами, был обращен в пепел. Сгорел дом иезуитский с библиотекою. Сами иезуиты заранее ушли из города.

Расправившись с Бахчисараем, Миних 29 июня отвел свое войско на реку Альму. Туда прибыл и обоз, который шел с Минихом; на него нападали татары, но неудачно.

3 июля главнокомандующий отрядил генералов Измайлова и Магнуса Бирона с восемью тысячами солдат и двумя тысячами казаков на Акмечеть (ныне Симферополь), столицу Калги-салтана и его мурз. Русские не нашли ни души в городе: еще за два дня жители ушли оттуда. Русские ограбили все, что могли найти, и сожгли весь город, имевший тогда тысячу восемьсот деревянных домов.

Миних намеревался идти на Кафу, самый богатый и многолюдный город на черноморском побережье. Этому воспротивились на военном совете все генералы.

Они представляли, что треть войска хворает, и многие до того ослабели, что не в состоянии далее двигаться, между тем на этом пути не представлялось впереди никаких надежд на доставку продовольствия людям и лошадям, так как татары, ожидая своих неприятелей, выжгли все окрестности Кафы на далекое пространство. Вдобавок усилилась жара. Миних должен был удержать свой воинственный задор и повернуть к Перекопу. Войско достигло Перекопа 17 июля и ко всеобщему удовольствию встретило генерала Аракчеева, который привез из Украины хлебные запасы, а с ним прибыли маркитанты и привезли большое количество вина и всякого съестного продовольствия. Итак, после многих трудов и лишений войско чувствовало изобилие. К умножению радости, пришло известие, что генерал-лейтенант Леонтьев взял Кинбурн, не потерявши ни одного человека: турки сдали его без боя и по капитуляции вышли из крепости в числе двух тысяч; двести пятьдесят христианских невольников, содержавшихся в крепости, получили свободу. Русские в Кинбурне нашли много скота и овец. Миних приказал взорвать порохом перекопские укрепления и 28 июля двинулся в Украину. Татары не беспокоили возвращавшееся русское войско. Генерал Леонтьев присоединился к главному войску.

На берегу реки Самары Миних произвел смотр своему войску. Не было ни одного полка, где бы количество служащих достигало полного комплекта: в те времена полный комплект пехотного полка простирался до 1575 человек с включением офицеров, а комплект конного полка - 1231 человек. Налицо не оказалось теперь ни одного, где было бы более 600 человек. Между тем, достоверно было известно, что число убитых неприятелем не превышало двух тысяч. Войско умалилось от болезней и лишений. Много содействовала этому медленность кн. Трубецкого и неисправность комиссариата в доставке жизненных средств в пору. Но и сам фельдмаршал Миних обвинялся за то, что не жалел солдат своих, водил их во время летнего дневного зноя, не давал отдыха и слишком легко относился к недоставлению кн. Трубецким продовольствия, надеясь кормить войско за счет неприятельской страны. Поход в Крым стоил России до тридцати тысяч человек. Противник Миниха, принц гессен-гамбургский, восстановил против него генералов, а от последних ропот на фельдмаршала переходил к штаб - и обер-офицерам и доходил даже до рядовых.

По прибытии в Украину Миних, в предупреждение татарских зимних набегов через лед днепровский в Гетманщину и Слободскую Украину, сделал распоряжение с первых заморозов рубить лед на реках и для этого употреблять солдат и сгонять народ. Это возбуждало ропот и между солдатами и жителями сел, да и не достигало цели, потому что в феврале 1737 года татары через Днепр у Келеберды ворвались в Украину; защищавший проход генерал Лесли был убит и много офицеров взято в плен.

Принц гессен-гамбургский не ограничился возбуждением против Миниха генералов его армии, а еще написал и послал на фельдмаршала донос герцогу Бирону, и хотя Бирон прислал этот донос самому Миниху, но при дворе он оставил неприятное впечатление. Этим не замедлили воспользоваться Миниховы недоброжелатели и завистники. Несмотря на то, что главный враг Миниха, обершталмейстер Левенвольд, умер, в самом кабинете желали унизить фельдмаршала: решили подвергнуть в военном совете обсуждению поступки Миниха и указать причины большой потери войска. Председательство в этом совете принадлежало фельдмаршалу Ласси, который во время Минихова похода в Крым через Перекоп, осаждая полтора месяца Азов, принудил его к сдаче и потом шел на соединение с Минихом, но, узнавши, что Миних уже возвращается, сам повернул в Слободскую Украину. Теперь ему поручалось разбирать действия своего товарища, в последнее время приобревшего такую славу и значение, что становился выше его. Ласси отклонил от себя такое поручение. Никем другим не был он заменен, и так следствие над поступками Миниха не производилось, а императрица Анна не только не показала Миниху своего неблаговоления, но еще наградила его поместьями в Украине, находившимися в распоряжении покойного Вейсбаха.

Весною 1737 года опять предпринят был поход против турок. Петербургское правительство заключило конвенцию с венским двором о взаимном действии войск против турок, произведен новый рекрутский набор - 40000 человек, сделаны распоряжения об устройстве магазинов, а в Брянске положено было на верфи строить плоскодонные суда для спуска их на Днепр.

В конце марта 1737 года генерал-фельдмаршал Миних дал ордер, чтобы все войско, которого число простиралось от 60 до 70 тысяч человек, было готово к походу через двадцать четыре часа по получении ордера. В начале апреля все вышли с квартир, где были на зиму поставлены. С конца апреля по 6 мая (н. с.) войско переправилось через Днепр в трех пунктах: у Переволочной, у Орлика и у Кременчуга. 3 июня (н. с.) все отделы соединились на реке Омельнике; с 25 (н. с.) июня по 2 июля (н. с.) армия переправилась через Буг. Желая скрыть свои настоящие намерения, Миних всем показывал вид, что направляется к Бендерам. Он таился даже от поляков, которые казались союзниками. Когда к генерал-фельдмаршалу приехал адъютант польского коронного гетмана Потоцкого, Миних, угощая его, предложил тост за счастливый успех русского оружия под Очаковым, и в то же время, в виде особого к нему доверия, сообщил предположенный маршрут к Бендерам.

Поляк, присланный затем, чтобы проведать, куда поведет свое войско Миних, находился в недоумении и не знал, что донести тем, которые дали ему поручение. Тем труднее было узнать о планах Миниха туркам. Они на всякий случай ждали его у Бендер, но послали значительное подкрепление к Очакову.

Миних ускорил свой поход и направлялся к Очакову, желая дойти туда ранее, чем неприятель успеет там собраться с силами. Но тяжелая артиллерия, боевые и съестные запасы следовали по воде, и этим заведовал все тот же князь Трубецкой, заявивший себя в прошлый поход нераспорядительностью. И теперь произошло то же. Когда Миних со всей армией уже приближался к Очакову, князя Трубецкого там не было, хотя он должен был прийти туда ранее войска. Войско очутилось без фуража, без дров, без фашин, и леса кругом не было близко, чтобы достать необходимые принадлежности. Современники находили странной такую доверчивость Миниха к человеку, уже показавшему свою неспособность. Злые языки того времени приписывали причины снисходительности фельдмаршала к кн. Трубецкому вниманию к жене последнего, знаменитой красавице своего века. Князь Трубецкой впоследствии оправдывал себя тем, что в то лето на Днепре воды было мало и потому при перевозке через пороги потрачено было времени больше, чем бы в обычное время требовалось.

Подошедши к Очакову ночью с 10 на 11 (нов. ст.) июля и увидавши пожар предместий, зажженных, ввиду приближения русских, самим очаковским комендантом, утром 11 числа в лагере, расположившемся между устьем Днепра и Черным морем, Миних собрал военный совет и на нем заявил, что медлить нельзя, чтобы не дать неприятелю времени подвести к Очакову свежие силы, и надобно со всевозможной скоростью брать Очаков. Миних надеялся, что флотилия кн. Трубецкого придет скоро и войско не будет надолго поставлено в затруднительное положение.

Сперва думали рыть траншеи и насыпать редуты, но земля оказалась чрезмерно твердою. К счастью русских, около города были сады с земляными оградами. Русские обратили их себе в редуты. В одном таком саду поставили тяжелую артиллерию и начали метать бомбы, которые, лопаясь в крепости, производили там пожары. 13-го (н. с. или 2-го ст. ст.) июля за час до рассвета вспыхнуло пламя в том углу, где, как знали но плану, который заранее успел добыть себе Миних, находился пороховой магазин. Туда направили выстрелы.

Между тем, чтобы отвлечь осажденных и не дать им тушить пожар, Миних, в надежде выманить их в иную сторону, приказал начать общий приступ. На правом крыле командовали генералы Румянцев и Бирон, на левом - Кейт и Левендаль. Сам генерал-фельдмаршал подкреплял идущих на приступ, подвергая себя лично опасностям - под ним убита была лошадь. При нем неразлучно находился принц Антон-Ульрих брауншвейгский, которого уже метили в женихи племяннице императрицы. Войско достигло рва шириною в 12 футов, отважнейшие спускались в него и оттуда напрасно пытались взобраться на противоположную сторону: поражаемые неприятельскими выстрелами сверху, они падали целыми грудами. Так прошло времени около двух часов. Не в силах будучи вскарабкаться, они стали отступать. Генерал Румянцев первый заметил, что огонь, произведенный русскими бомбами, близится к пороховому магазину, и опасаясь, чтобы взрыв не повредил осаждающим, дал знак к отступлению. Левое крыло увлеклось отступлением правого. Выскочило из крепости несколько сот турок и ударило на отступавших, многих перебили турки, а раненые не в силах были поспевать за другими: дело походило на бегство. Если бы сераскир и комендант очаковской крепости догадались и ударили всей силой на бегущих,выигрыш был бы на стороне турок, а русские принуждены были бы оставить осаду. Миних пришел в страшное волнение. Артиллерия поправила дело.

С ужасающим треском взлетел на воздух пороховой магазин, а вслед за тем показалось белое знамя, и к русскому главнокомандующему явился турецкий адъютант просить перемирия на несколько часов. Миних понял, в чем дело, отверг предложение и требовал, чтобы весь турецкий гарнизон сдался военнопленным в течение одного часа, иначе грозил никому не оказать пощады. Сераскир, между тем, пославши к Миниху этого адъютанта, затевал с частью гарнизона пробраться из крепости к морю и убежать, севши на турецкие галеры в то время, когда начнут составлять статьи капитуляции. Но его с бывшими при нем турками не допустили до моря русские гусары и казаки, вогнали в крепость, а за ними и сами туда ворвались и начали избивать турок. Тогда сераскир послал к генерал-фельдмаршалу другого адъютанта объявить, что сдается безусловно. Ворота крепости отворились; гарнизон положил оружие и был отведен военнопленным в русский лагерь. Около двухсот 7, а по другому известию до двух тысяч 8 турок успели добраться до галер, но многие не могли туда попасть, потому что кормчие, увидя, что город взят русскими, поспешно снялись с якоря и подняли паруса, а турки из Очакова, хотевшие уплыть с ними, бросились за судами вплавь и, ослабевши, потонули. Иные, прежде отвода гарнизона в плен, были заколоты ворвавшимися в крепость русскими. Семнадцать тысяч трупов турецких было погребено русскими 20 июля (н. с.). Большое число погибло их под развалинами разрушившихся стен и зданий. При взрыве порохового магазина погибло их более шести тысяч, а за этим взрывом загорелось еще два таких магазина, причем погибло немало и русских, бросившихся уже в покоренный город на грабеж. Из турецкого гарнизона, вначале состоявшего в числе двадцати тысяч, сдалось военнопленными только три тысячи пятьсот человек и в числе их - сераскир Яйа, очаковский комендант Мустафа-ага и триста офицеров. Несколько сот христианских невольников получили свободу, пятьдесят четыре грека вступили в русскую службу в гусары. У русских убито 68 офицеров и 987 рядовых с унтер-офицерами, а ранено около ста офицеров и 2703 рядовых.

Страница сгенерирована за 0.07 секунд!

9 мая 1683 года. В 1700-1720 годах служил инженером во французской, гессен-дармштадтской, гессен-кассельской и польско-саксонской армиях. В Германии заслужил чин полковника, в Польше получил от Августа II чин генерал-майора.

В 1721 году приглашен в Россию вести инженерные дела, задуманные Петром I.

Участвовал в устройстве судоходства на Неве, прокладке дорог, строительству Балтийского порта, проведению Ладожского канала.

В 1722 году он был произведен в генерал-лейтенанты, в 1726 году, уже при Екатерине I — в генерал-аншефы, удостоен ордена святого Александра Невского, с 1728 года — граф, генерал-губернатор Ингерманландии, Карелии и Финляндии.

Биография императрицы Анны Иоанновны Российская императрица Анна Иоанновна родилась в Москве 8 февраля (28 января по старому стилю) 1693 года. Она была средней дочерью царя Иоанна Алексеевича и Прасковьи Федоровны (урожденной Салтыковой).

В 1730 году после восшествия на престол , Христофор Миних был пожалован генерал-фельдцейхмейстером, президентом Военной коллегии, генерал-фельдмаршалом.

Миних образовал 2 новых гвардейских полка, провел переустройство гвардейских и армейских полков, преобразовал Военную коллегию, основал в Петербурге первый в России кадетский корпус, составил новые штаты для армии, ввел в армии корпус (12 полков) тяжелой конницы (кирасир), создал первые полки гусар, сравнял жалованье природных русских офицеров с приглашенными иностранными. Возглавлял русскую армию во время Польской кампании 1733-1734 годов.

Во время русско-турецкой войны 1735-1739 годов был назначен командующим русских войск. Организовал осаду Азова и Очакова, овладел Перекопом, проник в Крым, захватив столицу Крымского ханства Бахчисарай.

Биография Эрнста Иоганна Бирона В 1718 году Бирон получил должность при дворе курляндской герцогини Анны Иоанновны, племянницы Петра I; был произведен в камер-юнкеры. После избрания Анны Иоанновны на русский престол, последовал за ней в Россию.

В ночь с 8 (19) на 9 (20) ноября 1721 года арестовал и провозгласил Анну Леопольдовну правительницей государства. Назначен первым кабинет-министром, но вскоре ушел в отставку.

После свержения Брауншвейгской династии и воцарения Елизаветы Петровны 24-25 ноября (5-6 декабря) 1741 был сослан в Пелым (Тобольская провинция), где провел 20 лет.

В 1762 по указу Петра III освобожден и восстановлен во всех правах и званиях. Во время переворота 28 июня (9 июля) 1762 года оставался рядом с императором, однако затем присягнул Екатерине II.

Назначен командующим над главными балтийскими портами и над Ладожским каналом; в последующие годы занимался в основном устройством Рогервикской гавани. Умер 16 (27) октября 1767 года в Дерпте (совр. Тарту).

Материал подготовлен на основе информации открытых источников